Осенью 1612 года в Ростокине располагались на ночлег Минин и Пожарский, приближавшиеся с ополчением из Троице-Сергиева монастыря к Москве. Возможно, сам троицкий архимандрит Дионисий посоветовал Пожарскому остановиться в монастырском селе, где ополченцев ожидал хороший прием.

«И пришед под Москву и сташа на Яузе за пять верст и послаша к Арбатцким воротам розъезжати, где бы стати… И нача туто на Яузе ночевати, а не пошел для того, что пришли поздно… На утрие же с реки Яузы поидоша под Москву» (139, 124).

Принадлежность села Троицкому монастырю способствовала зажиточности и благочестию крестьян. Известно, что они делали в обитель значительные вклады. В самом селе весело звонила колоколами деревянная церковь Воскресения Словущего (160, 665).

В то время как одни ростокинские крестьяне пели на клиросе и жертвовали на добрые дела, другие стояли на Троицкой дороге с кистенем, поджидая припозднившихся путников. В середине XVIII века здешние места пользовались дурной славой по причине частых разбоев и грабежей, вообще весьма распространенных на Троицкой дороге (170, 48).

* * *

Другие времена — другие воспоминания. В Ростокине жил и умер замечательный русский художник Алексей Кондратьевич Саврасов (1830—1897). «Жизнь Саврасова кончается трагически, — пишет историк русской живописи. — Он уходит в 1882 году на пенсию, пишет на продажу яркие картинки, живет полуслепой в страшной нужде и умирает в 1897 году. Ученики его любили и хранили его заветы» (79, 132).

А вот как вспоминает об этом один из любимых учеников Саврасова Константин Коровин.

«Говорят, Алексей Кондратьевич Саврасов умер, — сказал я как-то Поленову, — в Ростокине под Москвой. Один. Это мне рассказал швейцар училища Плаксин. Он был на похоронах и был Павел Михайлович Третьяков, больше никого. Говорят, что его покровителем был какой-то человек, который давал ему холсты, краски, кисти и ставил водку. И он писал бесконечно какие-то картины.

— Прекрасный художник был, — сказал Поленов. — Я познакомился с ним и говорил, но он как-то застенчиво отклонялся, и видно было, что он был болен…» (86, 130).

* * *

Старая Троицкая дорога полна видений. Впрочем, из уважения к атеистам мы готовы назвать их и галлюцинациями. Вот и возле Ростокина нас ждет новая галлюцинация. Над болотистой долиной Яузы взлетает… стройный римский акведук. Мерный ритм высоких арок, благородная белизна тесаного известняка…

Ростокинской акведук имеет длину 150 саженей (около 320 метров) и опирается на 21 арку (170, 47). Он представляет собой часть «мытищинского водопровода», который подарила Москве императрица Екатерина И. Строили акведук немцы — военные инженеры Ф. В. Баур и И. К. Герард. Окончен он был в 1784 году. Императрица считала его «самой лучшей постройкой в Москве» (160, 664).

В своих Записках о поездке из Москвы в Троицу в 1802 году Н. М. Карамзин, рассуждая об этом сооружении (которое он на русский манер именовал «водоводом»), не преминул помянуть добром великую Екатерину.

«…Но я увидел недалеко от дороги прекрасный водовод, оставил сравнения и пошел смотреть его. Вот один из монументов Екатерининой благодетельности! Она любила во многом следовать примеру римлян, которые не жалели ничего для пользы иметь в городах хорошую воду, столь необходимую для здоровья людей, необходимее самых аптек.