«Крайними» в анзерском кошмаре «новое» старое руководство лагеря назначает группу сотрудников санчасти четвертого отделения во главе с врачом Михаилом Жижиленко.

Биографическая справка.

Епископ Максим (Михаил Александрович Жижиленко; 1885—1931), брат профессора уголовного права Александра Жижиленко, выступавшего в 1922 году общественным защитником в «деле митрополита Вениамина» в Петрограде. Михаил Александрович окончил медицинский факультет Московского университета, был главврачом полевого госпиталя РККА в 1919 году, а с 1922 по 1928 год — главврачом больницы Таганской тюрьмы. Был лично знаком с патриархом Тихоном. С 1927 года в расколе. В 1928 году принял монашеский постриг с именем Максим и тайно хиротонисан во епископа Серпуховского. Состоял в непримиримом конфликте с митрополитом Мануилом (Лемешевским), тоже отбывавшим заключение в СЛОНе. Арестован в апреле 1929 года и этапирован на Соловки. На острове совершал тайные богослужения. Работал врачом в тифозном изоляторе четвертого отделения СЛОН ОГЛУ. В 1930 году арестован уже на Соловках и этапирован в Бутырскую тюрьму в Москве, где и был расстрелян 4 июня 1931 года.

Уже в конце 20-х годов стало ясно, что высокопарные ленинские рассуждения о том, что лагерная система не наказывает, а перевоспитывает, есть не что иное, как демагогия. Опять же, и с этим соглашались даже советские вожди, рабский труд заключенных не может быть эффективным, а единственной возможностью поддерживать эту варварскую экономическую схему в работе является постоянное пополнение трудармии «человеческим материалом».

Более того, низкая производительность труда и низкий уровень квалификации не позволяли выполнять высокотехнологичные работы, и, как следствие, результаты этого труда могли иметь исключительно местное применение, в принципе не будучи конкурентоспособными ни на внутреннем, ни на внешнем рынках. Единственным «плюсом» каторжного труда был его валовый (поточный) характер, возможный лишь при концентрации огромного количества рабочих РУК.

К лету 1931 года производство СЛОНа было окончательно признано нерентабельным и его начали ликвидировать. На материк были вывезены УЖД (узкоколейная железная дорога), которая обслуживала торфоразработки и лесопильный завод, сам лесопильный и чугунолитейный заводы, типография, большая часть скота и почти весь запас продуктов (часть их сохранялась на острове еще со времен существования монастыря).

Если в 1930 году количество заключенных превышало 15 тысяч человек (неофициально говорили о 25 тысячах), то в 1931 году их численность сократилась до 13 тысяч человек, притом что этапы с материка безостановочно поставляли на «Остров мертвых» новых и новых обреченных остаться здесь навсегда.

Основной поток трудармейцев теперь был перенаправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала, а Соловецкие Лагеря Особого Назначения медленно, но верно превращались в лагеря смерти.

Если в начале 20-х годов убийство шести политических ссыльных в Савватиеве повлекло за собой отставку всей лагерной верхушки, то на рубеже 30-х годов расстрелы без суда и следствия на Секирке и массовое умерщвление тифозных больных на Анзере и в кремле вошли в привычный соловецкий обиход. Ротация же надзорсостава была исключительно чекистской проформой и производилась систематически лишь для продвижения «своих» людей на выгодные должности. В остальном же кровавые «опыты» над заключенными продолжались во всех отделениях и на всех соловецких командировках.

Впрочем, некоторые попытки «живописать» СЛОН как место перевоспитания и продуктивного труда еще предпринимались.

Наряду с посещением острова Максимом Горьким, в 1928—1929 годах по заказу ОГПУ режиссер Андрей Черкасов на студии «Совкино» снимает немой документальный фильм «Соловки (Соловецкие лагеря особого назначения)» (оператор В.