Дэйв прошел прямо в спальню и бережно уложил Глэдис на постель. Когда он отпустил ее, ей показалось, что она лишилась чего-то очень важного, и ощущение утраты было столь велико, что ей пришлось стиснуть зубы, лишь бы не заплакать. Она широко распахнула глаза, пытаясь по выражению лица разгадать чувства и мысли Дэйва.

Он тяжело дышал, видно было, что ему нелегко дался путь с Глэдис на руках. Он просто устроил представление для того полицейского, подумалось ей. Глядя на это лицо, осунувшееся от усталости, на кривящиеся в привычной иронической усмешке губы и потемневшие голубые глаза, Глэдис отчетливо поняла: он вовсе не рад грядущему отцовству. И надежды, которые расцвели в ее душе, начали увядать.

– Оставайся здесь! – приказал Дэйв. – Я принесу тебе чашку чая.

Но Глэдис и так была слишком слаба, не в силах даже пошевелиться. Утро выдалось просто чудовищным, и, похоже, положение ее не изменилось, хотя Дэйв и пришел на помощь. Ей оставалось только размышлять о том, можно ли еще что-то спасти, хотя бы крупицы их былой любви. И удастся ли хоть что-то возвести на этих крупицах…

Дэйв вернулся с чаем и не подал чашку Глэдис, а поставил на столик у кровати. Он пододвинул стул, впрочем не слишком близко, и устроился на нем с выражением решимости и одновременно терпения на лице. Глаза его смотрели настороженно – он явно не хотел выдавать свои чувства.

Глэдис приподнялась и принялась за чай. Ей следовало восстановить силы, прежде чем снова заговорить с Дэйвом.

– Почему ты передумал? – спросила она, когда молчание стало невыносимым.

– Во многих отношениях ты, Глэдис, далека от совершенства, но, несмотря на все твои недостатки и предрассудки, на твое нежелание понять меня, у тебя есть внутренний стержень. – Он иронически улыбнулся. – Твои принципы, убежден, очень важны для тебя. Я вспомнил об этом лишь спустя несколько минут после твоего ухода. И тогда решил, что, как бы ты ни относилась ко мне, это действительно должен быть мой ребенок.

– И тебе это небезразлично?

– Я все-таки человек, – насмешливо ответил Дэйв. – Я всегда мечтал, чтобы у нас с тобой были дети, Глэдис. Я надеялся… – Он пожал плечами и склонил голову. – Впрочем, не стоит размышлять о том, чего не произошло. По крайней мере, это случилось сейчас. – Он бросил быстрый взгляд на Глэдис. – Ты уже думала о том, что собираешься делать?

– Все выяснилось только вчера, – коротко отозвалась Глэдис; ей вовсе не хотелось еще больше оттолкнуть от себя Дэйва, дав неверный, с его точки зрения, ответ.

– Для тебя это, конечно, стало большим потрясением, – мягко произнес Дэйв.

Неожиданно ласковые нотки в его голосе едва не заставили Глэдис расплакаться.

– Да, – призналась она отворачиваясь и, чтобы справиться с волнением, отпила чая. – Спасибо, что помог мне выбраться из этой заварушки на улице.

Запоздалая благодарность, но уж лучше поздно, чем никогда…

– Это самое малое, что я мог для тебя сделать, – пробормотал Дэйв. – Ужасно, что я так говорил с тобой. Прости. Я не мог выбрать более неудачного времени…

Он действительно чувствовал себя виноватым, и глубокое сожаление в его голосе придало Глэдис смелости.

– Я тоже скверно обходилась с тобой, Дэйв. – Она наконец решилась поднять на него глаза и слабо улыбнулась. – Я все неправильно понимала. Все, что только можно было.

– Трудно изменить то, что уже вошло в плоть и кровь, – не без сочувствия заметил Дэйв.