— Та-а-ак, гаденыши, берете ящик с этой фигней сверху и несете на склад РАВ, там его начальнику склада, прапорщик такой лысый и с усами, отдадите.

Солдатики, довольные этим несложным поручением, схватили ящик за ручки и порысили к складу, напевая себе под нос:

— Голубая, голубая ночь, сколько на небе звезд.

Зам на безопасном удалении следовал сзади, готовый в любую секунду вспахать носом грязь. Мина летала от одного края ящика к другому, солдатики весело пели, зам крался сзади и хватался за сердце. Вот и склад.

— Товарищ-щ-щ прапорщик, — хором заорали бойцы, — това-а-а-а-а-а-арищ прапорщик!

— Хули надо? — вылез со склада, лысый и с усами прапорщик.

— Да вот, сказали вам отнести.

— Чего это? — удивился прапорщик.

— Это комбат сказал тебе отдать! — крикнул издалека зам.

— А, ну бросьте туда вон в угол под палатку, — сказал прапор и смачно зевнул.

РДРовский зам открыл рот, бойцы, размахнувшись, с силой швырнули ящик в угол. Мина слетелаё шлепнулась на матерчатый полог палатки и аккуратненько скатилась в грязь.

Ничего абсолютно не произошло. Солдаты, напевая под нос, побрели по своим делам.

Заикающийся зам побрел к комбату докладывать о выполнении задачи.

Отпуска ему не дали. Зам обиделся, пошел во вторую роту и окончательно напился, потом не помня себя начал бороться с употреблением легких наркотиков виде «химки» в среде офицерского состава роты. Обнаружив данный наркотик зам его принялся уничтожать, причем, вдвоем с командиром третьего взвода. Очнулся после уничтожения наркотиков он на следующее утро, и услышал от дневальных душещипательную историю о том, что он и командир третьего взвода бегали по лагерю с зажженными сигнальными патронами и подсвечивали горгульям посадочную площадку. Однако сей факт командованием батальона остался незамечен. Офицер почувствовал невыносимый стыд за свое поведение и понял, что он так и не разузнал, куда делся непосредственный начальник — ротный командир. Приведя себя в порядок, зам поплелся к комбату и по приходу получил задачу: готовить роту на выход куда-то в район Малых Варандов. Через десять минут, клея карту Шатойского района, зам пытался вспомнить, куда же он все-таки дел «итальянку».

Не вспомнил он и через три часа, проезжая блок-пост возле Чечен-Аула. Рядышком сидел грустный лейтенант-обкурыш, он совершенно не боялся своих вчерашних деяний, что ему боятся? Дальше Грозного не пошлют, меньше взвода не дадут, а уволить лейтенанта, только что выпустившегося из училища, практически невозможно. Просто ему было грустно, зам вчера выкурил все его тщательно оберегаемые запасы, вот и все.

…А с «итальянкой» далее произошло вот, что…

Разведбатовская колонна собиралась выезжать на Ханкалу, вроде бы все машины загружены, охранение проинструктировано, все, можно ехать. Начальник склада РАВ, проходя рядышком со своим складом, внезапно узрел что-то похабное, немедленно привлекшее его внимание. Прапорщик пожевал усы и попытался разглядеть то, что привлекло его внимание. Это оказалась банальнейшая пластиковая итальянская мина, причем стоявшая на боевом взводе возле ящика с тротилом.

— Ептить, — произнес прапорщик и схватился за живот, видимо он полагал, что сердце находится где-то среди жировых отложений.

Прапор повздыхал, поохал, потом отбросил прочь сантименты, развил бурную деятельность — вызвал из парка еще один автомобиль типа «УРАЛ», сообщил о находке комбату. Комбат насупился и подумал: откуда же это взялось? Так как мыслей по этому поводу не нашлось, он поручил батальонному особисту немедленно провести расследование.