Он звонил опять. В голосе была радость первооткрывателя:

— Дашуля! Милая!.. Я только что засыпал манку.

— Хорошо, родной.

— Я засыпал. Я уже помешиваю. Я помешиваю большой ложкой, слышишь, Дашуля?

И некоторое время Андрей держал телефонную трубку в непосредственной близости от кастрюльки. Чтобы жена слышала. И чтобы подсказала, если что-то булькает не так.

Дашенька была вся внимание, она записывала людей на прием. Она согласовывала день и час. Она беседовала. Она входила время от времени к шефу с кратеньким докладом — кто явился, и с каким вопросом, и согласен ли подождать хоть бы десять минут.

— Дашенька! — Это опять звонил Андрей. — Дашенька! — он прямо-таки кричал в телефонную трубку. — Каша никак не загустеет. Вроде бы сварилась, но не загустевает… Никак!

— Ешь незагустевшую, родной, — мягко говорила Дашенька. Она никогда не выходила из себя.

* * *

Примчавшись домой, Дашенька радостно поцеловала его — отощавший Андрей сидел за столом, писал, чертил, курил, а вокруг был вдохновенный беспорядок — на столе, на тахте, на паркете пола лежали его бумаги.

Картинка была родная и привычная, та же, что и вчера, и позавчера — но не совсем. Потому что с кухни тянуло жареным мясом.

— Привет!..

Оказалось, что зашла в гости подруга Вика. И хозяйничала.

— Что же ты, дорогая, своего мужика голодом моришь? — спросила Вика.

— Да так, — несколько смутилась Дашенька. — Дела…

— Нельзя, дорогая… Или ты забыла, что сердце мужчины и его желудок, в сущности, один и тот же орган?

— Я не забыла…

— Смотри — а то найдется другая, которая ему это напомнит.

Дашенька и впрямь на полминуты взволновалась и оглянулась на мужа — слышал ли?.. Но Андрей не слышал: он был в шоке, он сидел, как сидит деревянный истукан в музее. Запах мяса сводил его с ума. Андрей не слышал, и не видел, и не понимал.

Дашенька выставила подругу Вику как можно быстрее. За чаем Вика все-таки пыталась завести разговор.

— Что же ты не спросишь — как у нас в корректорской?

— Я знаю, как у вас, — спокойно сказала Дашенька.

Вика пожала плечами:

— Ну тогда расскажи, что у тебя новенького.

— Ничего.

— Но ты же теперь при директоре.

— Ну и что — работа как работа.

Вика после чая хотела покрутить пластинки.

— Что ты, Вика, — мягко заявила Дашенька. — Андрей работает…

— А мы — тихо.

— Нет-нет.

Андрей действительно работал, хотя работалось ему неважно — утроенная порция мяса с картошкой, выделенная ему Викой, едва не свалила его в постель. Он зевал. Он тер глаза. В сознании мелькало что-то яркое и расцвеченное — ему снились короткометражные сны, две секунды, не больше, — снились павлины, женские косынки, восточный базар и новенькая географическая карта Крыма.

После чая Вика ушла. Дашенька проводила ее до метро, но тепла в их разговоре не было.

* * *

Вика обиделась. Так и бывает. Вике показалось, что ей отплатили черной неблагодарностью, — она не понимала, что сама же сказала слова, которые напугали Дашеньку. Андрей был в известном смысле добычей, а добычей не делятся.

Вика к Дашеньке больше не пришла ни разу, несколько дней кряду Вика возмущалась — она наполнила шумом всю корректорскую.