– Тогда ты знаешь, что большинство играет плохо; некоторые усердно учатся, и если у них к тому же есть голова на плечах, у них трудно выиграть.

– Точно.

– Но кроме них есть еще гении. Они отдадут ладью, пару слонов, три или четыре пешки, и когда ты думаешь, что выиграл, они прорываются и ставят тебе мат в пару ходов.

– Верно, – вздохнул Райннон, вспоминая далекое прошлое.

– Они настоящие профессионалы. И это относится к Чарли Ди. Он всегда идет на пять ходов впереди тебя. Ты запер его здесь, ты запер его там, но прежде чем до тебя дойдет что к чему, он уже выиграл. Он гений, Эннен, мой мальчик!

Райннон нахмурился. Он попытался сопоставить это описание со своей собственной оценкой юнца. Оно никак не совпадало.

– Он приезжал вчера вечером.

– Приезжал?

– Что в этом плохого?

– Ничего… Ничего, – вздохнул шериф и отпустил рукоятку маслобойки. – Но только лучше бы приехал кто нибудь другой. Он слишком много замечает!

– Про меня? – спросил Райннон с затвердевшим лицом.

– Эй, Эннен. Не все так плохо. Скорее всего, он ничего не подозревает. Ты же ведешь себя тихо!

– Буду молиться и надеяться, что у него нет никаких подозрений на мой счет, – возбужденно произнес Райннон. – Потому что если кто нибудь попытается разлучить меня с этим местом… этой новой жизнью, Оуэн… я… я…

Он замолчал. Шериф ничего не ответил, но на лбу его неожиданно выступили капельки пота.

Глава 9

Осень выдалась засушливой, холмы вокруг побурели, но зеленая ферма Райннона казалась еще свежее, чем прежде, еще более похожей на драгоценный изумруд. И когда он вышел на веранду выкурить вечернюю трубку, глаза его сами собой закрылись.

Он настолько устал, что, закрыв глаза, почти сразу засыпал и просыпался, лишь когда голова падала на грудь. Приходя в себя, вдыхал запах трав, более сладостный для него, чем аромат роз, и безотчетно замечал угасающий закат. Из кузницы доносились успокаивающие удары молота. Его помощник, Ричардс, принялся за работу, и Райннон с удовлетворением улыбнулся.

Шериф взял Ричардса без рекомендаций. В общем то тот в них не нуждался. Он отличался почти такой же силой, как и Райннон. Выполнял всю тяжелую работу, которую ему поручали. За весь день мог не проронить ни слова. Все это было Райннону по душе. Но Ричардс выглядел угрюмым парнем, губы его почти всегда были насмешливо изогнуты, и казалось, что он все время что то замышляет. Его пренебрежительное отношение продолжалось до тех пор, пока на третий день после его прибытия из кустов, тяжело взмахивая крыльями, не вылетела горная куропатка, и Райннон Эннен снял ее быстрым выстрелом из револьвера. После этого поведение помощника изменилось на уважительное и даже предупредительное. Теперь он работал почти так же усердно, как сам Райннон.

Он пошевелился и, резко дернувшись, выпрямился.

По земле неслась низкая тень, словно планировала летящая сова. Он пригляделся и догадался, что это всадник, который упорно рассекал вечернюю темноту и вскоре скрылся из виду.

Райннон окончательно пробудился. Он вспомнил: эта тень пролетала по полям именно в этот час три или четыре раза; спустившись по ступенькам веранды, он подошел к воротам. Они бесшумно открылись под его рукой; спасибо Ричардсу, не терпевшему скрипа ржавых петель.

Всадник исчез, но Райннон помнил направление его движения. Дорога здесь шла под углом. Кому нужно ехать по полю, рискуя сломать шею, перепрыгивая через изгороди, когда можно спокойно провести лошадь в том же направлении и почти так же быстро?

Райннон задумался. Он проснулся, в вечерних сумерках заметив сквозь сон прыгающую через ограды лошадь.

Куда она направлялась?

Ему больше не хотелось спать.