Но даже если маркизцы как таковые выживут, будущее не сулит им ничего радостного. Усилия миссионеров привели к почти полному искоренению исконной культуры, нынешнее поколение знает о пей столько же, сколько мы, шведы, о поре викингов. В итоге маркизцы оказались между двух стульев. Они живут в своего рода культурном вакууме. Старые запреты утратили силу; что годилось для предков — нынче не годится. Старый общественный строй разрушен, а на смену не пришло ничего. Новая религия им чужда, новые нормы ими не признаны, духовную культуру Запада они не восприемлют. Жизнь утратила смысл и назначение, люди тоскуют, не зная, куда себя деть. Нам трудно представить себе все это, но маркизцев постигла национальная катастрофа куда более трагическая, чем известные Европе последствия насаждения «новых порядков».

Французы и по сей день толком не знают, что делать, с Маркизскими островами. После того как флот ушел и гарнизоны были сняты, один губернатор (лет сто назад, когда гражданская воина в США сильно сократила производство хлопка и мировые цены на него заметно поднялись) попытался на самых крупных островах разбить хлопковые плантации. Для работы на них привезли китайских кули. Но война Севера против Юга кончилась, цены упали, плантации были заброшены, а кули остались, занялись коммерцией и способствовали распространению проказы и опиума.

Новая попытка найти применение этим владениям была сделана в начале нашего столетия, когда на Маркизских островах устроили колонию преступников. Из этого тоже ничего не вышло. С тех пор архипелаг предоставлен самому себе. Никому нет до него дела. Несколько миссионеров, управитель, два жандарма, врач и десяток плантаторов — вот и все белое население этих островов на сегодняшний день. Время географических открытий прошло. Китобои оперируют южнее, у них есть более удобные порты. Французским военно-морским силам, разумеется, нечего делать в Тихом океане. Переселенцы предпочитают другие колонии, где больше плодородной земли. Пассажирские суда здесь не появляются; у туристов нет ни желания, ни времени отправляться на край света. Да, мало островов в Полинезии так основательно забыто, как Маркизские…

3. Отшельник в апельсиновой долине

Продолжая плавание среди позабытых островов, мы на следующий день миновали Мохотани. Впрочем, настоящее его название, кажется, Мохутане. Или Мотане. Если не Мотани. Точно никто не знает. Ведь остров вот уже более ста лет необитаем; последние люди, которые могли бы внести ясность, давно обратились в прах в тесных склепах или просторных пещерах. Так и с некоторыми другими островами архипелага: древняя культура искоренена настолько основательно, что сегодня никому не известно их точное наименование.

Мохотаии оказался чуть ли не еще круче, скалистее и пустыннее, чем Тахуата. Говорят, повинны в этом овцы. Однажды высаженные на остров, они уничтожили всю растительность на плато. Из-за них почва высохла, исчезли немногочисленные ручьи и родники. Большинство овец погибло от жажды, но уцелевшие сумели снова начисто «сбрить» растительность, что опять-таки повело к сокращению стада. Год за годом эта беспощадная последовательность причин и следствий повторялась снова и снова. Всегда оказывалось достаточно овец, чтобы не дать растительности развиться, и всегда травы было слишком мало, чтобы могли выжить все овцы. Время от времени к острову причаливает какая-нибудь шхуна, и команда отправляется на охоту, но добыча незавидная. Овцы настолько тощие, что хорошего супа не сваришь, а грубая свалявшаяся шерсть ни для чего не пригодна.

Наши матросы повели было речь о том, чтобы остановиться, но, к счастью, лень победила, и «Теретаи» пошла дальше по изрытому волнами океану к Фату-Хиве. Вообще-то после Тахуаты нам следовало плыть на Хива-Оа, но полинезийские капитаны предоставляют случаю и настроению определять курс корабля, и мы направились к Фату-Хиве, самому южному острову архипелага.