Волей-неволей я остановился – переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать.

– Плевать я на тебя хотел, – сказал я, – не верю в кошачьи приметы.

И я пересек невидимый путь Шаталы и пошел к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесет воды чистой, сладкой, средиземной.

Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра.

– Тьфу ты пропасть… провались. Ну, Шатало!…

Оглянулся я – а Шатало сладко потягивается.

«Мррру я, мррру…» – мрет от удовольствия.

Сбегал я домой за «кошкой», привязал ее к носу журавля. Шарил-шарил в глубине земли – нашарила «кошка» ведро. «Кошка»-то моя – это три стальных крюка.

Понес я воду домой, да по дороге поскользнулся – воду расплескал, с полведра осталось.

А Шатало уж на крыльце встречает, к ногам моим ластится: «Ой, умррру я, умррру…»

Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит из-под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет.

Орехьевна вынесет ему, бывало, молока – пей, Шатало бродячее!

Напьется Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает.

Пойдешь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается.

Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку.

– Он нам счастье принесет, – прощались они.

Не знаю уж, принес он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли?

МУРАВЬИНЫЙ ЦАРЬ

Иногда бывает – загрустишь чего-то, запечалишься. Сидишь вялый и скучный – ничего не видишь, идешь по лесу и, как глухой, ничего не слышишь.

И вот однажды – а дело было раннею зимой – вялый и скучный, грустный и печальный шел я по лесу.

«Все плохо, – думал я. – Жизнь моя никуда не годится. Прямо и не знаю, что делать?»

«Клей!» – услышал вдруг я.

– Чего еще клеить?

«Клей! Клей!» – кричал кто-то за елками.

Вдруг я заметил под елкою снежный холмик. Я сразу понял, что это муравейник под снегом, но в муравейнике зияли отчего-то черные дыры. Кто-то нарыл в нем нор!

Я подошел поближе, наклонился, и тут из норы высунулся серый длинный нос, черные усики и красная шапка и снова раздался крик:

«Клей! Клей! Клей!»

И, размахивая зелеными крыльями, вылетел из муравейника наружу Муравьиный царь.

От неожиданности я отпрянул, а царь Муравьиный полетел низом между деревьями и кричал:

«Клей! Клей! Клей!»

«Тьфу ты пропасть! – думал я, вытирая пот со лба. – Клей, говорит. А чего клеить-то? Чего к чему приклеивать? Ну и жизнь!»

Между тем Муравьиный царь отлетел недалеко, опустился на землю. Тут был другой муравейник, в котором тоже чернели норы. Царь нырнул в нору и пропал в глубине муравейника.

Тут только я понял, кто такой Муравьиный царь. Это был зеленый дятел.

Не всякий видывал зеленого дятла, не в каждом лесу живут они. Но в том лесу, где много муравейников, обязательно встретишь зеленого дятла.

Муравьи – любимое блюдо зеленых дятлов. Зеленые дятлы очень любят муравьев. А муравьи зеленых дятлов терпеть не могут.

«А мне-то как быть? – думал я. – Я люблю и тех и других. Как быть? Как в этом во всем разобраться?»

Пошел я потихоньку домой, а вдогонку мне кричал Муравьиный царь:

«Клей! Клей! Клей!»

– Ладно, ладно, – бормотал я в ответ.