— Супруги Мейер приезжают в следующий вторник за картиной, — вспомнила она. — Картина в запаснике, засунута за лестницу. Мейеры уже заплатили, и я ее упаковала. Они остановятся в одном из туристских комплексов.

Сайлас мрачно кивнул, и она продолжила:

— Ах да, цветы — попроси Билли поливать все в галерее и в гостиной, хорошо? Но не поливайте пальмы в вестибюле. В книжках написано, что они не любят много влаги.

Наконец объявили посадку, и Рейн была почти рада. Атмосфера становилась весьма напряженной.

— Позвони мне, когда доберешься, — коротко бросил Сайлас.

— Будет поздно.

— Позвони мне, — простонал он, а потом притянул ее к себе и впился в ее губы жгучим отчаянным поцелуем. — Позвони мне, — повторил он, и Рейн увидела в его глазах подозрительный блеск.

— Я вернусь, Сайлас.

Когда стюардесса подошла, чтобы принять заказ на напитки, Рейн все еще сидела, уставившись на свои затянутые в белые перчатки руки, вспоминая, как они смотрелись на бронзовом теле Сайласа.

Глава десятая

Сначала Рейн ее не узнала. Прошло так много лет.

— Мама?

— Ларри, дорогая! — Крохотная женщина с неправдоподобно светлыми волосами бросилась к ней, и Рейн окунулась в облако экзотических духов. — Дай я взгляну на тебя! Как ты выросла!

Рейн и не думала, что мать приедет на похороны Мортимера. Последний раз Рейн слышала о ней, когда та была в Ницце со своим третьим мужем, ниже ее по общественному положению и моложе на несколько лет.

— Пойдем же. Дай Гордли квитанцию на багаж. Машина прямо у дверей. Мы поговорим, пока он получит твои чемоданы.

— Мама, здесь нельзя парковаться.

— Да почему же, дорогая? Мы уже припарковались, — чистосердечно изумилась Элеанор Эшби-Сторнуэй Монбланш.

Учитывая разницу во времени, для Рейн это был поздний час. Она отчаянно устала, и все же было так хорошо снова встретиться с матерью! Пока Гордли, приветствовавший ее порывистым медвежьим объятием и смущенной улыбкой, ожидал появления ее чемоданов, Рейн узнала, что мать оставила мужа номер три.

— Дорогая, со временем так устаешь от этих переросших подростков. Грег наслаждается обществом молодежи, но, честно говоря, я уже нахожусь в таком возрасте, что не осмеливаюсь появляться до захода солнца. Искусственный свет — это одно дело, но яркий дневной свет… В конце концов, мне ведь почти сорок, ты же знаешь…

Из чего следует, что твоя дочка появилась на свет значительно позже, чем можно предположить, молча ответила она, заметив сеточку легких морщинок на лице матери, против которых бессильны даже лучшие салоны красоты.

В течение следующих пяти дней Рейн увидела родителей в новом свете. От Эдварда осталась мертвенно-бледная желтоватая тень, и его длинные тонкие руки дрожали как никогда. Но Рейн была неожиданно тронута тем, что временами его челюсть становилась почти твердой. Он не пил — возможно, от шока. Вероятно, они все считали, что Мортимер бессмертен.

Или, возможно, это было от присутствия Элеанор. Как бы то ни было, он, казалось, прилагал отчаянные усилия, чтобы не сорваться, и Рейн была только рада переложить на него все необходимые обязанности.

Сайлас звонил дважды, и это было невыносимо. Звук его голоса болезненно отдавался в ней — она готова была на все, но, даже если бы очутилась в самолете, летящем на восток, их разделял еще целый континент. Она ничего не могла поделать со всепоглощающим, до боли сильным желанием быть рядом с ним, дотронуться до него, услышать его голос, не искаженный механической мембраной междугородного телефона.

Когда он позвонил во второй раз, Рейн вдруг пришло в голову посмотреть, не купил ли он ей билет туда и обратно.