Аборигены – источник дохода, и относиться к ним надлежит соответственно. Я буду настаивать на этом в заключительном отчете. Прямо о Крейгаре говорить не стоит. В Компании умеют читать между строк, и то, что я вынужден писать за него отчеты, скажет само за себя.

Мето: Табу аборигенов, запрещающее подставлять солнцу кожу живота, очевидно, каким-то образом связано с деторождением. Надо включить это в учебные фильмы. Нет смысла расспрашивать о подробностях Крейгара. В этом, впрочем, и во всем остальном, он разбирается хуже, чем я после подготовительных курсов».

Перо замерло на бумаге. Фрэнк вздохнул, закрыл дневник, встал, выключил свет и улегся в постель. Вскоре сон сморил его.

Он проснулся, когда уже рассвело. Аборигены без всяких приказаний ушли в лес – все до единого. Фрэнк подошел к соседней двери посмотреть на Крейгара. Старший компаньон до сих пор спал и при свете выглядел еще непристойнее. Он по-прежнему лежал на спине – видимо, не шевелился с вечера. Фрэнк в последний раз взглянул на него и зашагал прочь.

Он направился в лес – понаблюдать за аборигенами, которые уже приступили к работе: они рассекали древесную кору для сбора смолы. Он подошел к Шепу, который только что принялся за новую насечку. Острый обломок кварцевой глыбы, который сжимал в руке Шеп, впился в древесину и скользнул вниз по черному стволу. Казалось, что кора с трудом удерживала распирающую ее древесину – на стволе зазияла глубокая свежая рана с ровными краями, тут же засочившаяся тонкими струйками прозрачной янтарной смолы. Смола скапливалась у нижней кромки насечки и стекала вниз по стволу. На воздухе, не успев доползти до земли, она засыхала, превращаясь во множество крошечных красноватых кристалликов. Шеп осторожно провел ладонью по красному следу и смел их в маленькую горку между корней. Рана на стволе быстро затягивалась. Шеп лизнул ее своим толстым лиловатым языком, и по стволу вновь заструилась янтарная влага.

Глядя на него, Фрэнк почувствовал, как душу охватывает незнакомое чувство, точнее, даже сочетание чувств, в котором он мог выделить только отвращение, жалость и еще необъяснимую зависть к существу, за которым наблюдал. По крайней мере, в жизни Шепа все просто. Он знал только то, что должен делать надрезы на дереве и время от времени лизать их, чтобы не дать пересохнуть струйке древесных слез. Ему не нужно ломать голову, сидя где-нибудь в лаборатории, отыскивая в собственной слюне энзимы, которые способствуют току смолы. Ему остается лишь заботиться о том, чтобы после смерти Папаши успеть вовремя перегрызть горло паре-другой своих ближайших соперников (лучше, когда они спят) и занять в стае патриаршее место. Все просто в жизни Шепа – просто и понятно. Ему не надо делать карьеру или подчиняться плаксивому пьянице, который получает в три раза больше – за выслугу лет, – хотя всю работу выполняет другой.

Горка кристаллов на земле росла на глазах. Кристаллы мерцали, словно напоминая о том, что из них, после тщательной очистки, изготовят искроген – вещество, без которого не может обойтись ни одно производство художественных лаков. Если все пойдет, как сейчас, проблем не возникнет. Рано или поздно Крейгар себя погубит, Компания же – при условии устойчивого расширения сбыта в четырнадцати мирах – будет процветать, а вместе с ней и Фрэнк. Потом… его переведут на Землю. Или он откроет свое дело. Или…

Только бы Крейгар не наделал глупостей, прежде чем свернет себе шею. А если бы еще на пару лет затормозить исследования этих чертовых химиков…

– Отойди! – Он резко отпихнул Шепа в сторону и набрал пригоршню кристаллов. Да, подумал он, это вещь. Что верно, то верно.