Вагон дернулся, тормозя перед первой станцией Брич-Кэнди. Бобби выпустила попрошайку и встала. У мужчины чуточку округлились глаза. Ее генетическая линия восходила к Самоа, и внешность Бобби порой производила определенное впечатление на неподготовленных людей. Иногда это огорчало Бобби. Но не сейчас.

Ее брат жил в добротной уютной норе в Миддл-Кэнди, недалеко от нижнего университета. Бобби, вернувшись на Марс, остановилась у него. Она до сих пор собирала осколки разбитой жизни. Процесс шел медленнее, чем она ожидала. В результате она, кроме всего прочего, чувствовала себя в долгу перед братом. Семейные ужины были одним из способов вернуть долг.

Коридоры Брич-Кэнди не отличались роскошью. Реклама на стенах переключилась при ее приближении — распознала лицо и теперь предлагала те товары и услуги, которые, предположительно, могли ее заинтересовать. Служба знакомств, спортивные союзы, кебаб навынос, новый фильм Мбеки Суна, психологические консультации. Бобби старалась не принимать это на свой счет, но все же ей хотелось бы, чтобы рядом оказались другие прохожие — они внесли бы некоторое разнообразие. И позволили бы думать, что предложения адресованы кому-то другому. Не ей.

Но и в Брич-Кэнди было пустовато. В «трубе» народа наблюдалось меньше обычного, в коридорах — тоже, и в программах Союза ветеранов значилось меньше участников. Она слышала, что в верхнем университете на шесть процентов снизилось число абитуриентов.

Человечество еще не основало в новых мирах ни единой колонии, но хватило и данных с зондов. Появился новый фронтир — новый конкурент Марса.

Едва Бобби открыла дверь, воздух наполнился густым ароматом приготовленного невесткой гамбо. Глотая слюнки, Бобби стала прислушиваться к громким голосам брата и племянника. Под ложечкой засосало, но ничего не поделаешь — родня. Она их любит. Она им обязана. Даже если в их обществе мысль о кебабе навынос становится ужасно соблазнительной.

— Я не о том говорю! — кричал племянник. Он учился в верхнем университете, но во время семейных ссор в его голосе прорезывались нотки шестилетки.

Брат загудел в ответ. Бобби уловила постукивания пальцев по столу — словно точки между доводами. Барабанный бой как риторический прием. Их отец тоже так делал.

— Марс — не один из вариантов. — Стук. — Не запасной вариант. — Стук. — Эти врата и все, что за ними, нам не дом. Усилия, потраченные на терраформирование…

— Я не против терраформирования, — начал ее племянник, когда Бобби вошла в комнату. Невестка молча кивнула ей из кухни. Бобби ответила кивком. Столовая открывалась в большую гостиную, где с отключенным звуком шли новости: далекие пейзажи незнакомых планет и среди них чернокожий красавец в очках с проволочной оправой. — Я только говорю, что мы узнали много нового. Новые данные. Только об этом я и толкую.

Отец и сын склонились над столом так, словно на нем лежала невидимая шахматная доска. Словно оба сосредоточились на интеллектуальной игре и уже не замечали ничего вокруг. Во многом так оно и было. Бобби подвинула себе стул, а никто из них даже не заметил ее прихода.

— Марс, — доказывал ее брат, — наиболее изученная из планет. И не важно, сколько новых данных вы получили, — к Марсу они не относятся. Не относятся! Скажи еще, что, пересмотрев тысячу картинок других столов, ты больше узнаешь о том, за которым мы сидим!

— Знания — это всегда хорошо, — ответил племянник, — ты сам все время говорил. Не понимаю, с какой стати ты теперь стал думать иначе.

— Как у тебя дела, Бобби? — резко спросила невестка, ставя на стол миску. Рис с перцем — гарнир к гамбо, способ напомнить, что у них гостья.