Джеральд передернул плечами.

– Отвратительное, грязное место. Хотя мне следовало бы привыкнуть к этому. Я жил в подобном мотеле довольно долго.

– Не такое уж и грязное.

– Моя Гиацинта видит в нем что-то светлое.

– Почему бы и нет? Я захватила из дома симпатичное одеяло. Оно в бауле, завернуто так, что никто ничего не заподозрит.

Джеральд хмыкнул.

– Ты все продумала.

– Я думала о тебе. Я думаю о тебе постоянно.

Они вошли. Гиацинта не имела понятия, какое имя он вписал в регистрационную книгу, и не спрашивала об этом. Это никого не касалось. Когда они захлопнули за собой дверь и заперли ее, Гиацинта разобрала кровать, постелила принесенное одеяло и начала раздеваться.

– Коснись моей груди. Послушай, как стучит сердце, – сказала она.

– Посмотреть на тебя – такая утонченная юная особа, такая амбициозная и серьезная. Никто не догадался бы, что в тебе таится. Во всяком случае, я этого не предполагал.

– Почему же ты пришел в тот день в музей и искал меня?

– Не знаю. Зачем вообще мужчина ищет женщину? Ты меня очень заинтересовала.

– А это не было любовью с первого взгляда? Не смейся. Это случается, и притом не только в волшебных сказках.

– Ладно, называй это любовью с первого взгляда. Ой, иди сюда! Забирайся ко мне под одеяло!

Отдыхая от короткой любовной игры, они лежали и слушали, как в окно барабанит дождь.

– Дождь такой же, как в тот день, когда мы с тобой встретились, – пробормотала Гиа.

Она прикоснулась губами к его шее. Ей хотелось лежать и лежать вот так, никуда не ехать, оставаться здесь, быть с ним всегда единым целым. Ее переполняли чувства. Она ощущала неведомую ранее радость и нежность. Сердце билось учащенно и гулко.

В коридоре послышались громкие голоса, затем хлопнула дверь.

– Ну и притон, – усмехнулся Джеральд.

– Я не обращаю на это внимания. Мы вместе с тобой. Разве этого мало?

– Нет. Но мы заслуживаем лучшего.

У Гиацинты подступил комок к горлу и на глаза навернулись слезы. Ей вспомнилась пословица: после коитуса человек грустит. Почему так происходит? Может, от страха, что подобный экстаз больше никогда не повторится?

Ощущение, подобное тому, что мы испытываем, слушая бессмертную музыку? Опасение, что этот июньский день уйдет навсегда? Или тревога связана с тем, что он не любит ее так, как любит она? Гиацинта крепко прижалась к Джеральду, и он заметил, что у нее влажные веки.

– Не знаю…

– Я просто дразнил тебя, притворяясь, что не верю в любовь с первого взгляда, – признался Джеральд.

– Скажи, что тебе нравится во мне.

– Я люблю твою серьезность, энергию, твой талант, голос, твою пылкость – все. Гиацинта, дорогая, ты напрасно беспокоишься.

– Мы должны быть абсолютно честны друг с другом.

– А разве это не так? Я что-то не понимаю тебя.

– Иногда я не решалась говорить… о некоторых вещах. Потому что их нелегко сказать. Мои родители хотели бы узнать тебя получше. Ведь мы часто с тобой встречаемся.

В полутьме улыбка Джеральда была не видна, однако Гиацинта догадалась о ней по его голосу. Она села, включила свет и озабоченно уставилась на него.

– Ты не рассердился?

– Конечно, нет! Они ведут себя так, как и подобает родителям. Родителям дочерей.

– По мнению отца, это здорово, что ты будешь врачом.