Согласно моему распоряжению, почти весь личный состав Опеки был поднят Ромицыным по тревоге и направлен в район «Националя» и «Интуриста». В районе Главпочтамта на базе специального фургона был оборудован временный пункт управления операцией, с которым держали постоянную связь Ромицын и его помощник. Зона захвата заложников была напичкана видео– и телекамерами наблюдения, причем некоторые из них работали в невидимых областях светового спектра. Даже муха не могла бы сейчас подлететь незамеченной к машине Подопечного…

Ситуация была по настоящему экстремальной. Сейчас уже было не до жиру и речь не шла о том, чтобы предотвратить стрессовое состояние Подопечного – при иных обстоятельствах я бы предвкушал, как спишу на этот «форс мажор» парочку хорошеньких пожаров, взрыв каких нибудь армейских складов с боеприпасами, не говоря уж о крупных авиа– и автокатастрофах. Сейчас надо было во что бы то ни стало выполнить две невыполнимых задачи одновременно: во первых, максимально избежать рассекречивания Опеки, а во вторых, спасти Подопечного от физического уничтожения.

Террористы, захватывающие заложников и выдвигающие какие либо требования к властям, обычно до самого последнего момента не решаются привести свои угрозы в исполнение, и это понятно: в первую очередь, их интересует удовлетворение своих желаний, а после убийства заложника трудно рассчитывать не только на получение каких то выгод, но и даже на то, что останешься в живых. Однако это правило действует лишь в том случае, если преступник сохраняет здравомыслие и способен трезво оценивать сложившуюся ситуацию. А у меня по отношению к Сетову такой уверенности не было. С одной стороны, Кирилл никогда не производил впечатление потенциального маньяка, но, с другой, его действия сейчас свидетельствовали либо о том, что его разум внезапно помутился, не выдержав постоянной психологической нагрузки, либо… либо он всё очень хорошо продумал, раз уж надеется добиться своего.

За то время, что я знал этого странного парня, он не раз уже выглядел сумасшедшим, но потом оказывалось, что в действительности его действия были единственно верными в тех или иных обстоятельствах. Так было, когда Кирилл вместо того, чтобы охранять Подопечного от выстрела наемного убийцы, вдруг бросил свою позицию и полез на строительный кран, стоявший далеко в стороне от места предполагаемого покушения. Так было, когда он сам, покинув пост оперативного диспетчера, устроил на Подопечного засаду в метро. Я вспомнил это всё, и мне стало не по себе. Неужели и на этот раз он задумал что то такое, что направлено на благо Опеке?..

Сладить с милицией и своими бывшими коллегами из ФСБ оказалось легко. Они безоговорочно признали мое старшинство, подкрепленное соответствующими документами. Несколько раз мне пришлось прибегнуть к звонкам влиятельным лицам, которым были подчинены самые недоверчивые. Но потом на место происшествия стало прибывать городское и российское начальство, и я вынужден был действовать совсем круто.

Апофеозом этой драчки за власть стал конфликт с «человеком в кожаной кепке», как называли за глаза мэра столицы. Зажав в кулаке свой знаменитый головной убор, Лужков кричал, что если я немедленно не приму самых срочных и действенных мер по наведению порядка и возобновлению движения транспорта на центральной магистрали города, то он лично возьмет на себя руководство операцией по освобождению заложников.

Разумеется, я его отлично понимал: тяжкое преступление в центре Москвы, под носом у самого Президента, да в разгар столь тщательно готовившихся торжеств, да еще с возможностью массовых жертв и нанесения облику столицы материального ущерба (мэру уже успели доложить «доброжелатели», что террорист оснащен зарядом взрывчатки огромной разрушительной силы) грозило стать тем самым скандалом, после которого людей если и не снимают с ответственного поста, то они сами подают в отставку.