Я переключился на российский канал. На экране тут же появилась заставка знаменитой передачи, и в камеру натужно улыбнулся известный телеведущий. «Добрый день, дорогие телезрители, – начал он своим густым, бархатным баритоном. – Правда, не для всех этот праздничный день оказался действительно добрым»…

Я глубоко вздохнул и нажал кнопку вызова на коммуникаторе, с помощью которого осуществлялась связь с «наутилусом».

– Вы довольны, Сетов? – спросил я, услышав в наушнике знакомый голос.

– О да, – охотно откликнулся Кирилл. – Спасибо, шеф, я знал, что вы меня не подведете. По моему, мы с моим приятелем выглядели вполне фотогенично, не правда ли?

Еще бы, злорадно подумал я. Ведь снимали тебя не какие нибудь операторы ведущих телекомпаний, а профессионалы Опеки, привыкшие пользоваться сложнейшей аппаратурой записи в самых неблагоприятных условиях. Труднее всего было заманить сюда для достоверности парочку известных телекомментаторов, я даже и не знаю, какими средствами и способами пришлось воспользоваться для этого моим людям. Но теперь цель этого розыгрыша вроде бы достигнута, и неважно, что телепередача ведется из фургона рефрижератора за углом, где была за рекордный срок развернута полевая телестудия. Неважно и то, что передача эта ведется исключительно на два телеприемника – тот, что находится в машине Подопечного, и тот, что есть у меня…

– Хорошо, – сказал я. – Мы выполнили и другие ваши требования. В настоящее время в аэропорту Шереметьево готовится к вылету Ил 62, экипаж будет в вашем полном распоряжении…

– А почему именно Ил 62? – с внезапным подозрением перебил меня Кирилл.

– Потому что у этого самолета радиус действия больше, чем у других, – пояснил я, стараясь быть спокойным. Разумеется, ни о какой подготовке к вылету не могло быть и речи, но Сетову об этом знать не следовало. – Мы же не знаем, куда вы собрались. А вдруг захотите отправиться в Антарктиду?

Это было своего рода местью своему противнику за предыдущие издевательства.

– Это мое дело, куда мне лететь, – возразил ровным голосом Сетов.

– Разумеется… А вот, наконец, готовы и деньги. Как передать их вам?

– Как это обычно делается в таких случаях.

– Ну я не знаю, мой хороший. Не каждый же день приходится нянчиться с такими мерзавцами, как вы.

– Но но, полегче на поворотах, шеф!.. Можно подумать, вы сами – шестилетний мальчик, а не старый лис спецслужбы!.. Во что упакованы деньги? В мешок?

– Да.

– Хм, могли бы разориться на «дипломат» или, на худой конец, на «атташе кейс».

– Приходится экономить из за таких, как вы, которые заставляют Родину постоянно раскошеливаться.

– Ну, вы тоже не были лыком шиты, генерал. Кто нибудь когда нибудь подсчитывал те суммы, которые вы угрохали на Опеку за пятнадцать с лишним лет?

– Больше – за семнадцать…

– Тем более!.. И знаете что? Давайте не будем выяснять отношения, ладно?

– Идет. Только прежде чем вам будут доставлены «баксы», я хотел бы удостовериться, что вы случайно не прикончили в припадке неврастении своих заложников. Покажите мне их по очереди в приоткрытую дверцу.

– Вы считаете, что я мог бы незаметно убить нашего общего друга? Как же так, генерал? Не вы ли утверждали, что его смерть обернется для всей страны неслыханными бедствиями?

– Ладно, ладно, умник. Сейчас нам обоим лучше забыть, кто что говорил раньше, потому что теперь мы с вами находимся по разные стороны баррикады… Ну так что, продемонстрируете мне, что люди, которые находятся с вами в машине, живы и здоровы?

– С удовольствием.