Под наблюдением Эндрю на заводе в Северной Калифорнии была сконструирована модель преобразователя обмена веществ и испытана сначала на обычном Роботс, затем на вновь созданных андроидных телах, не оснащенных позитронный мозгом и имевших внешние системы жизнеобеспечения.

Результаты произвели сильное впечатление буквально на всех. Эндрю объявил, что он наконец готов к операции по внедрению в его тело нового органа.

— Вы абсолютно уверены в этом? — спросил его Магдеску.

Энергичный директор Центра был явно озабочен. Магдеску

и Эндрю, работая над проектом, странным образом подружились, причем довольно основательно, за что Эндрю испытывал чувство благодарности, особенно сейчас, когда не осталось никого из семейства Чарни. После смерти Пола Чарни Эндрю понял, что он нуждается в чем-то вроде чувства привязанности к людям. Он осознал, что не может оставаться в полном одиночестве, что од ному ему плохо, хотя не знал, почему именно. Мозг робота был устроен таким образом, что он не нуждался ни в каком общении. И Эндрю часто думал, что он во многом больше человек, чем робот, но при этом прекрасно понимал, что существует в условиях странной неопределенности — не человек, не машина, смесь того и другого.

— Да, — ответил он Магдеску. — У меня нет никаких сомнений, что все пройдет хорошо, работа будет проделана мастерски.

— Я говорю не о нашей части работы, — возразил Магдеску, — а о вашей.

— Неужели вы сомневаетесь, что метаболическая камера будет работать?

— Испытания подтвердили ее работоспособность.

— Тогда в чем...

— Я с самого начала был против операции, Эндрю, вы знаете об этом. Но, боюсь, вы так до конца и не поняли почему.

— Да потому, что вы считаете, что перестройка «Ю. С. Роботе» в связи с переходом на производство моих протезов слишком дорого обойдется компании.

— Вот уж нет, ничего похожего! И близко не лежало! Я всей душой за эксперимент ради того, чтобы и дальше экспериментировать! Уж не думаете ли вы, что я против прогресса в этой нашей треклятой корпорации, где я пережил десятилетия глупейшего скрытого сползания в упрощенчество, вплоть до нынешних безмозглых роботов? Нет, Эндрю, я беспокоюсь о вас.

— Но если метаболическая камера...

— Да с ней все в порядке! Все в порядке! И никто в этом не сомневается. Но подумайте, Эндрю... мы вскрываем ваше тело и вынимаем атомные батарейки, на их место помещаем нечто кардинально отличное, новое устройство и начинаем подсоединять его к вашей позитронной системе. Что, если во время этой операции с вашим телом что-то случится? Такая возможность всегда существует — пусть крошечная, но она есть. Вы уже не тот позитронный мозг, который в свое время поместили в металлический корпус. Ваш мозг связан с вашим андроидным обиталищем гораздо более сложным образом. Я знаю, как они должны будут проводить операцию по пересадке: они должны соединить ваши позитронные связи с искусственными нейронами. А вдруг прямо на операционном столе ваше тело начнет плохо функционировать? Или вдруг вообще перестанет функционировать?

— Умрет, вы хотите сказать?

— Да, умрет, начнет умирать.

— Рядом на столе будет находиться запасное андроидное тело.

— А если мы не сумеем вовремя переключиться на него? Если вашему позитронному мозгу будет нанесен невосполнимый урон, пока мы будем освобождать его от миллиона соединений, введенных в него еще при Смайт-Робертсоне, и переносить его в запасное тело? Вы — это ваш позитронный мозг, Эндрю.