– А ну, стой! – раздалось приглушенно.

– Стою, – спокойно ответил Быков.

– Товарищ полковник? Извиняйте, а то я думал, вдруг кто посторонний…

– Планшет оставил, раззява.

«Колорад» быстренько запрыгнул на крыло, присел и стал шарить по кабине.

Куда ж он его сунул? А, вот он, под пульт свалился…

Было совершенно тихо, и в этом вечернем молчании ясно послышались крадущиеся шаги.

Быков замер в неудобном положении.

Наполовину просунувшийся в кабину, он был мало заметен.

Да и сумрак скрывал фигуру, размазывая очертания в потемках.

Неизвестный нырнул под крыло.

Звякнули гаечные ключи, донесся шипящий матерок…

Григорий медленно-медленно повернул голову, перенес тяжесть тела с немеющей ноги.

Некто в форменке техника ковырялся у стойки переднего шасси.

Та-ак. Уже веселее…

Полязгав, покряхтев, диверсант тихонько собрал зачуханную сумку с инструментами, развернулся, шагнул прочь…

Быков привстал, да и сиганул с крыла, падая на вредителя и заваливая его.

Диверсант оказался вертким и жилистым.

Сбросив с себя Григория, он отскочил, падая на колено, налапал в сумке пистолет «ТТ» и выхватил его.

Ни направить на «Колорада», ни выстрелить техник не успел – за его спиной вырос смутный силуэт.

Резкий удар по шее, залом…

Враг повержен и обезоружен.

– Фонарь сюда! – крикнул невидимый Стельмашук.

Свет тусклого фонарика сначала выхватил встававшего Быкова, затем задрожал на диверсанте.

– Това-арищ Юдин! – насмешливо пропел замполит. – Ну, вот мы и встретились!

– Знакомая личность? – поинтересовался Григорий, отряхивая бриджи.

– А то! Позавчера ночью в самоволку хаживал со старшиной Аникиным. В деревню соседнюю. За тысячу рублей купили поллитра самогону!

– За тысячу? Не слабо…

Летчику за сбитый «Мессершмитт» выдавали премию в 2000 рублей. Две бутылки первача?

– Посветите-ка на стойку шасси.

– Куда-куда?

– Вот, где переднее колесо. Ага…

Быков присел и глянул.

– Ах, ты, сволота поганая… – протянул он, разглядывая гранату, прикрученную проволокой.

А вот и веревочка протянута…

Взлетает он, значит, убирает шасси, веревка натягивается, выдергивает чеку…

И на счет «три» – в крыле дыра.

Даже в свете фонаря было заметно, как побледнел Стельмашук.

– Это ж… Это ж…

Не найдя слов, майор замотал головой.

А тут и Юдин застонал, приходя в себя, заморгал глазами, соображая, где он, и новый стон издал, когда понял, что попался.

Григорий присел на корточки.

– Жить хочешь, сука?

Ответом ему был всхлип.

– Кто тебя послал? Ну?!

Юдин скривился.

– Из пролетариев мы, – быстро заговорил он, знобко вздрагивая, – самые что ни на есть советские! Это все интеллигент этот, с панталыку меня сбил! Споил, зараза, а теперича и на кривую дорожку толкнул! Андрей Сергеич его зовут, фамилие – Пацюк. Учительствует он в деревне, при школе и живет. Это все он, он!

– Разберемся! – резко сказал Стельмашук. – Этого увести. Приказ такой: сохранять полную тайну! Юдина мы арестуем, а о ЧП – никакого шума. Нельзя спугнуть хозяев этого «пролетария».

– Да какой с него пролетарий! – злобно сказал один из автоматчиков.