Наверное, я сразу понял — что-то не так. Утром в такой час все обычно уже работают, но двор был пуст, если не считать нескольких цыплят. Я слышал, как в хлеву мычат недоенные коровы — им давно пора было гулять по пастбищу.

Я понятия не имел, что скажу родителям. Я вообще ни о чем не думал — мне просто хотелось побыстрее добраться до дому.

Я вбежал в заднюю дверь, рассчитывая застать на кухне мать, но ее там не было. Моя семья редко уезжала куда-то с фермы — и уж точно они не могли уехать, не позаботившись сначала о животных. Первой мыслью моей было — произошло какое-то несчастье. Может, отец упал с трактора, и его повезли в кларионскую больницу. Я обежал дом вокруг. Отцовский фургон стоял на месте.

Я промчался через весь дом, заглядывая в каждую комнату. Я звал их, но дома никого не было. Потом я оказался на переднем крыльце. Я не понимал, что делать дальше, — и тут услышал за спиной голос:

— От меня не убежишь.

Я обернулся. Он сидел на подвесной скамейке и болтал ногами. Я испугался, но разозлился.

— Где моя семья? — заорал я.

— Нету. — Он похлопал себя по животу.

— Что ты сделал с ними?

— Их больше никогда не будет, — ответил он. — Я их съел.

Я пришел в ярость — схватился за качели и толкнул изо всех сил. Скамейка ударилась о перила, Цап перелетел через них и шлепнулся в грязь.

Отец перед домом держал колоду и топор — растопку колоть. Я соскочил с крыльца и схватил этот топор. Цап только поднимался с земли, когда я хватил его по лбу. Полетели искры, а топор отскочил от его головы, точно от чугунной болванки. Не успел я и глазом моргнуть, как уже лежал на земле, а Цап сидел у меня на груди и ухмылялся, точно тот демон на картине Фьюзели «Кошмар». Казалось, он совсем не сердится. Я забился под ним изо всех сил, но стряхнуть с себя не смог.

— Послушай, — сказал он. — Это глупо. Ты вызвал меня, чтобы дать мне работу, и я ее выполнил — так в чем тогда дело? Кстати, тебе бы понравилось. Сначала я подрезал ему поджилки и посмотрел, как он ползает и просит пощады. Священники на вкус мне очень нравятся — они всегда убеждены, что это Господь испытывает их веру.

— Ты убил моих родных! — выкрикнул я, все еще пытаясь освободиться.

— Ну что ж — такое случается, когда от тебя сбегают. Сам виноват. Не хотел брать на себя ответственность — так нечего было меня вызывать. Ты знал, на что шел, когда отрекался от Создателя.

— Но я не отрекался, — возмутился я. А потом вспомнил все свои проклятья в часовне. Я действительно отрекся от Бога. — Я не знал, — прошептал я.

— Ладно, если будешь паинькой, я расскажу тебе правила. Во-первых, от меня не сбежишь. Ты меня вызвал, поэтому я теперь более-менее вечно стану служить тебе. Если я говорю «вечно», это значит — вечно. Ты не состаришься и никогда не заболеешь. Второе, что тебе необходимо знать, — я бессмертен. Можешь дубасить меня топорами сколько влезет, но только лезвие затупишь, и спина заболит. Поэтому лучше побереги силы. В-третьих, меня зовут Цап. Меня называют разрушителем, и я занимаюсь именно этим — разрушаю. С моей помощью ты можешь властвовать над целым миром и творить другие роскошные штуки. Мои прежние хозяева не пользовались мной как полагается, но ты можешь оказаться исключением, хотя в этом я сомневаюсь. И в-четвертых, когда я вот в этом облике, видеть меня можешь только ты.