— Благодарю за комплимент, но я имею в виду деньги.

— Ах, деньги… Всюду эти деньги!..

Наш разговор прервало появление Кортабаньеса, который пересекал зал, шаркая по ковру ногами, словно был обут в домашние шлепанцы. В отличие от прочих обитателей казино на нем был лоснящийся, мятый, замусоленный костюм, а сам он имел довольно жалкий вид. В довершение всего он жевал потухшую сигару.

— Добрый вечер, сеньор Леппринсе. Добрый вечер, Хавиер, дружок, — приветствовал он нас, проходя мимо. Леппринсе встал, пожал руку адвокату, и, признаюсь, меня задела его учтивость, о которой впоследствии я еще не раз вспомню. — Как подвигаются дела на заводе петард?

— Как всегда, выше и выше, сеньор Кортабаньес, — ответил Леппринсе.

— В таком случае это уже не петарды, а ракеты.

Мне стало неловко за эти его потуги на остроту, но, к моему величайшему удивлению, Леппринсе и несколько случайно оказавшихся рядом мужчин громко рассмеялись его шутке. Я подумал, что они смеются из вежливости, чтобы не обидеть адвоката.

— А как идут дела у вас в конторе, сеньор Кортабаньес?

— Разваливаются помаленьку, сеньор Леппринсе. Не не буду вам мешать. Вы, молодежь, наверное, беседуете о женщинах, да оно и понятно.

— Не хотите ли составить нам компанию? — предложил ему Леппринсе.

— Нет, спасибо. Меня ждут перекинуться в картишки. Не на деньги, разумеется.

— На бобы, сеньор Кортабаньес, не так ли?

— Точно так, сеньор Леппринсе, на самые обыкновенные бобы. Видите, сколько их у меня?

Он вынул из оттопыренного кармана жилета горсть бобов. Несколько штук упало и покатилось по полу. За ними устремился один из слуг, встав на четвереньки.

— Ну, что ж, беседуйте, а я, раз мне нечего вам рассказать, пойду поиграю в картишки.

И он пошел дальше, шаркая ногами по ковру, раскланиваясь налево и направо, а за ним последовал, держа в руке подобранные бобы, слуга.

— Я не знал, что сеньор Кортабаньес посещает казино, — заметил я Леппринсе.

В просторной столовой супругов Леппринсе за столом в форме подковы разместилась добрая сотня гостей. При свете канделябров сверкали серебряные приборы, фаянсовая посуда и хрусталь. Вытянувшиеся вереницей цветы оживляли и украшали стол. Гости лихорадочно искали свои имена на карточках, разложенных на столе. Суета и смятение, возгласы и жесты разочарования и обиды — все слилось воедино.

Мария Роса остановила мужа, когда тот направлялся в столовую.

— Пауль-Андре, подожди минуточку. Я должна тебе кое-что сказать.

— Дорогая, все уже собрались за столом, нельзя ли отложить разговор?

Мария Роса залилась алой краской.

— Нет, я должна поговорить с тобой немедленно. Пойдем.

Она взяла мужа под руку и повела через залу, где уже никого не было, кроме оркестрантов, которые складывали музыкальные инструменты в чехлы, приводили в порядок ноты, вытирали пот с лица, собираясь пойти на кухню, чтобы вместе с челядью перекусить немного и выпить прохладительных напитков.

— Иди сюда и закрой за собой дверь, — попросила Мария Роса, входя в библиотеку. Леппринсе повиновался, не скрывая насмешливой гримасы.

— Что случилось?

— Садись.

— Гром и молния! Да скажешь ты наконец, что произошло? — повысил голос Леппринсе.

У Марии Росы задрожали губы.

— Ты никогда со мной так не разговаривал, — всхлипнула она.

— Ради бога не плачь! Прости, но ты заставляешь меня нервничать. Я уже сыт по горло бесконечными тайнами. Я лезу из кожи вон, чтобы сегодняшний праздник прошел хорошо, а эти помехи выводят меня из себя! Взгляни, который час! Почетный гость может явиться с минуты на минуту и застать нас за столом!

— Ты прав, Пауль-Андре, тебе приходится одному обо всем думать.