— Ты, разумеется, хочешь сказать: помогать тебе.

— Пере, — терпеливо продолжал Леппринсе, — сейчас я, как никогда, нуждаюсь в твоей помощи, в твоем опыте… и ты хорошо это знаешь. Несправедливо будет с твоей стороны свалить на меня одного всю ответственность за то, что может произойти. В конечном счете я не виноват в том, что американцы выиграли войну. Ты ведь сторонник Антанты…

— Пойми, Леппринсе, — перебил его Пере Парельс, не меняя позы и не глядя на своего молодого компаньона, — я создавал это предприятие на пустом месте. Савольта, Клаудедеу и я работали не покладая рук, не жалея ни времени, ни сил, прежде чем нам удалось сделать его таким, каким оно было еще совсем до недавнего времени. Предприятие для меня — нечто очень важное. В нем — вся моя жизнь. Я видел, как оно зарождалось, как дало свои первые всходы. Вряд ли ты способен это понять, ведь ты явился на все готовенькое, но не в том суть. Я знаю, обстоятельства сейчас складываются неблагоприятно, вот-вот все может рухнуть. Савольта и Клаудедеу погибли, я слишком стар, но я не настолько глуп, — голос его зазвучал по-иному, — я не настолько глуп, чтобы не понимать, к чему все это может привести. В жизни своей я пережил много провалов, чтобы страшиться еще одного. Более того, хоть вы и убеждаете меня в том, что крах неминуем, хоть я и чувствую себя совершенно разбитым, я без всякого колебания начал бы все заново, отдал бы все свое время и силы предприятию.

Он замолчал, и Леппринсе подождал, пока он заговорит снова.

— Но запомни хорошенько то, что я тебе сейчас скажу, — продолжал старый финансист спокойно, — я своими руками уничтожу то, что мне так дорого, но не позволю, чтобы совершалось то, что происходит.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Леппринсе почти шепотом.

— Ты знаешь это лучше меня.

Леппринсе оглянулся по сторонам. Несколько гостей с наглым любопытством наблюдали за ними. Игнорируя совет Кортабаньеса объясниться с Пере Парельсом на людях, Леппринсе предложил старому финансисту уединиться в библиотеке. Пере Парельс, встретивший было это предложение с явным неудовольствием, вдруг, исполненный решимости, согласился. И эта тактическая ошибка ускорила трагическую развязку.

— Объясни, что ты имеешь в виду? — уже без всяких церемоний потребовал Леппринсе.

— Объясни сам! — сорвался на крик Пере Парельс, отступая от всяких проформ, которых до сих пор придерживался. — Объясни, что происходит и происходило в последние годы! Объясни то, что ты скрывал от меня до сих пор! Может быть, тогда мы сможем продолжить наш разговор.

Леппринсе побагровел от ярости. Глаза его метали молнии, челюсти сжались.

— Пере, если ты думаешь, что я занимаюсь какими-то махинациями, мы можем сейчас же отправиться в контору и вместе проверить все счета и бухгалтерские книги.

Пере Парельс первый раз за весь вечер пристально посмотрел в глаза собеседника. И взгляды двух компаньонов скрестились, словно шпаги.

— Я имею в виду не только бухгалтерию, Леппринсе.

Пере понимал, что говорит лишнее, но уже не мог сдержаться. Выпитое вино, гнев, скопившийся в нем, заставили его сказать все, что он думал. И как бы слушая себя со стороны, старый финансист остался доволен собой.

— Я имею в виду не только бухгалтерию, — повторил он. — Давно уже я заметил целый ряд аномалий в наших торговых операциях, да и не только в торговых. Я собственным умом дошел до этого.

— До чего?

— Лучше уж молчать о том, что я обнаружил. Со временем узнаешь.

Леппринсе вскипел.

— Вот что, Пере, я хотел выяснить наши отношения, полагая, что мы недопонимали друг друга, но теперь вижу, дело принимает совсем иной оборот, и я не намерен продолжать разговор в таком тоне.