Это был последний раз, когда Мелоди видела своих родителей в объятиях друг друга.

По пути к подземке Мелоди заглянула в «Marks & Spencer», купив на всякий случай ребрышек, упаковку стейков из семги и бутылку красного игристого вина. На кассе ее обслуживала женщина с очень короткой прической в стиле «афро» и с круглым улыбчивым лицом.

– Доброе утро, милая леди, – произнесла та с легким южно-африканским акцентом. – Как дела у вас сегодня?

– Отлично, спасибо, – ответила Мелоди. – А у вас?

– О, у меня замечательно! Правда, замечательно.

Женщина снова улыбнулась и поводила бутылкой над сканером.

– Нынче, увы, не самый лучший день для барбекю, – показала она рукой на дождь.

– Да уж, – кивнула Мелоди. – Но все же надеюсь, что пока я туда доберусь, все уже просохнет.

– Буду за вас молиться, – сказала кассирша.

Мелоди опять ей улыбнулась и взглянула на имя женщины, что значилось на бейджике, приколотом на груди.

Эмеральд.

Она хотела было сказать, какое у той красивое имя, как вдруг перед ее мысленным взором снова вспыхнул моментальный снимок из прошлого, невероятно яркий и живой.

Раскрытый номер газеты на сосновом столе. Кружка в сине-белую полоску. Женские ноги в джинсах с заплатой на колене и в желто-серых носках. И детский голос: «Эмеральд?» И отвечающий ему женский голос: «Да, есть такой зеленый камень».

На этом фрагменте картинка исчезла, и Мелоди обнаружила, что стоит перед кассой в «Marks & Spencer», с полуоткрытым ртом и упаковкой стейков в руке.

Она поспешно забрала свои пакеты, улыбнулась напоследок женщине по имени Эмеральд и, выйдя из магазина, направилась к подземке.

Мелоди налила себе еще бокал красного игристого и поморщилась:

– М-м-м-м.

– Да что ты!

– Да нет, все было отлично. В смысле, он был – лучше не придумаешь. Вот только вечер у нас вышел… каким-то ненормальным.

Она рассказала Стейси, как ее загипнотизировали, как она отключилась на сцене, и уже хотела было поведать подруге о странных ощущениях, которые у нее после этого возникли, но вовремя представила тот разговор, что неминуемо последует, и умолкла. Стейси всегда резко и уничижительно отзывалась обо всем, что считала хоть сколько-нибудь «альтернативным» или «потусторонним». Она не верила ни в призраков, ни в гадание Таро, ни в прошлые жизни, и определенно не верила и в гипнозы. Для нее существовало только то, что видимо и физически осязаемо. На все прочее она презрительно фыркала, бросая: «Чушь собачья!» или «Полнейший вздор!» Стейси и времени не стала бы тратить ни на какие необъяснимые и загадочные флешбэки в ее памяти. Она бы просто сказала: «Плюнь и разотри! Это просто сознание сыграло с тобой такую шутку».

– У тебя все в порядке? – встревоженно посмотрела на нее Стейси.

Мелоди прикурила сигарету и пожала плечами:

– Ну да, вполне.

– Хорошо, – ответила Стейси. – Просто выглядишь ты как-то… как будто не в себе. Ты уверена, что тебе больше нечего мне рассказать?

Мелоди кивнула и глубоко затянулась. Это была ее первая сигарета за весь день, даже первая за сутки, и вкус у нее был, как и у утреннего кофе, – каким-то сильно непривычным.