Бедект не хотел об этом думать. Признанная всеми, хотя и ограниченная способность Цюкунфт прозревать будущее была главной частью его плана. Тот способ, которым она сошла с ума, позволял ему оказываться на шаг впереди всех остальных.

«Я убил мальчика, но я могу исправить все, к чему это привело».

Слишком поздно Бедект заметил, насколько ребенок сломлен, до какой степени то, что тому довелось испытать, искалечило его. Морген, собственный бог Геборене, был опасно безумен.

«Мальчик думает, что может сделать мир совершенным и чистым».

И он готов утопить мир в войне и крови, чтобы сделать его таким.

«Я приложил руку к тому, чтобы он стал таким, каков он теперь есть».

Он все исправит.

Морген был одержим чистотой еще до встречи с Бедектом. Но Бедект и его друзья преступники, свихнувшиеся каждый на свой лад, открыли парню более мрачные истины. Они научили его лжи и недоверию. Они показали ему, насколько эффективно может быть насилие. Он наблюдал за их стычками и ссорами – и извлек уроки.

«Мы отравили его».

И теперь в идеальном мире Моргена не было места ни для Бедекта, ни для его друзей.

«И я… Я убил его».

У Бедекта имелся список того, чего он никогда делать не будет, – так вот надо было его и держаться. Он вспомнил, как вонзил нож Штелен в грудь Моргена. Мальчика пытали и жгли, и Бедект сказал себе, что это милосердие, что он убивает мальчика, чтобы освободить его от боли. Но правда была в том, что он собирался использовать мальчика бога, оказавшись в Послесмертии. Бедект знал, что тоже умрет, и успел прикинуть возможный ход событий. Он убил мальчика исключительно из эгоистических соображений и обрек себя на отвратительное Послесмертие. Подобная участь была предначертана не всем и каждому – для таких людей, как он, существовал особый вид Послесмертий.

Смерть и последующее существование в плоском мире серой смерти обнажили истину. Его привели именно туда его собственные решения – все порочные решения, которые он принял в своей жизни.

И новые решения, отличные по своей сути от всех предыдущих, должны привести его в совсем другое место. Первым шагом был побег от прошлого, частью которого были Вихтих и Штелен. Он улизнул от них. Безумие и насилие всегда следовали за ними по пятам.

Пусть Бедект отступил от собственных правил и сделал то, чего поклялся никогда не делать, – убил Моргена, чем нанес этой реальности сильный ущерб, и, возможно, для него на искупление надежды и не оставалось. Но если удастся все исправить, есть вероятность, что, умерев в следующий раз, он окажется в другом Послесмертии. Он был стар. Смерть всегда была рядом.

Тот вид Послесмертия, куда он сейчас угодил, определялось кредо воина – в нем тебе будут служить те, кого ты убил при жизни, – и это позволяло Бедекту управлять мальчиком. Но он не мог. Использование детей и причинение им вреда входило в список запретов, который он составил для себя – и нарушение одного из них, убийство этого мальчика, привело к гибели самого Бедекта. Все началось именно с этого. Больше он на это не пойдет.

Покинув Послесмертие и вернувшись к жизни, Бедект лишился всякого контроля над мальчиком. Все, чем он располагал – дерзким планом, как ввести в берега одержимость пацана чистотой. Если Морген может видеть будущее, его карта уже бита. Если он знал заранее, что Бедект вернется к жизни, собираясь остановить его на пути переделки мира, он обратит против старого воина всю мощь церкви Геборене.

«Ты переоцениваешь себя».

Бедект не был уверен, что сможет остановить Моргена, даже опираясь на помощь зеркальщицы. Однако Цюкунфт твердо стояла на том, что видела будущее, где юный бог повержен, и пообещала, что ее Отражение приведет их обоих именно туда.