И Санкт-Петербург был все тем же столичным городом. Открыли первую в городе световую рекламу. Провели первый матч по футболу между сборными Питера и Москвы (Питер выиграл!). Несколько роскошных дворцов построили. Несколько роскошных дворцов уничтожил пожар.

Игрушки по-прежнему мастерили вручную или в небольших мастерских.

А в общем — год как год.

И никто в России не догадывался, что наступает не просто 1913 год, а последний спокойный год в жизни империи…

Прошел год, но дети ничего не забыли. Просто непонятно, почему взрослые считают, что дети так быстро все забывают.

Нет, они забывают, конечно, всякую ерунду — как держать вилку или вернуться домой до темноты — но важные вещи они помнят очень крепко.

Еще за две недели до Рождества племянница Таня, дочь сестры Веры, отловила дядю Сережу, который пришел в гости, загнала его в угол и спросила:

— Ты про куклу не забыл?

— Куклу? — удивился дядя Сережа.

Что еще раз доказывает: это взрослые все забывают, а на детей сваливают. Таня терпеливо вздохнула:

— Ну куклу. Ты в прошлом году обещал. Большая, с меня ростом. Глаза закрываются, руки-ноги гнутся. И обязательно с сиреневыми волосами.

— А-а-а, припоминаю. Только волосы, кажется, малиновые?

— Это в прошлом году малиновые были, а теперь мне нужны сиреневые. Я же выросла, понимаешь?

Дядя Сережа понимал.

— Это я тебя проверял, — сказал он. — А так я все помню.

Таня недоверчиво скривила губки.

— Ничего ты не помнишь, — заявила она. — Я тебе на бумажке запишу.

И она тут же, не сходя с места, написала на бумажке, которую вытребовала у дяди Сережи: «Дѣвочка съ сиреневыми волосами!»

Судя по всему, Таня не стала делать секрета из разговора с дядей. Очень скоро все племянники — кто печатными буквами, а кто и каллиграфическим гимназическим почерком — написали заказы и вручили их Сергею Ивановичу.

Однажды вечером он разложил их на столе и принялся изучать.

— «Коник, на котором можно качаться»… Это легко… «Солдатики-гренадеры, как у Никитки»… Что за Никитка? Соседский, что ли? Ладно, разберемся…

Подошла Маша, обняла его за шею и поцеловала в макушку. Муж только потерся щекой и продолжил ревизию.

— Маш, — сказал он, — ты не видела нигде большую куклу, аршина полтора, и чтобы волосы сиреневые?

— А такие бывают?

— Конечно, — Сергей Иванович взял записочку в руки, помял ее… и вдруг кукла стала перед ним, как настоящая!

Точно так же, как давеча, перед прошлым Рождеством, увидел Сергей Иванович Наташину мечту во всех деталях: ее румяные щечки, нестерпимо синие глаза-пуговички, бантик рта, сиреневая копна волос и какое-то умопомрачительное платье. Платье было самым чудесным в этой картине: все блестящее, переливающееся, с ярким бантом, тонким серебряным пояском.

— Ух ты! — сказал Сергей Иванович шепотом.

— Увидел? — тоже шепотом спросила Маша.

— Да.

— Значит, есть такая кукла. И под елкой она непременно окажется.

Непонятно, с чего так сказала Маша. Надо было бы ей не поверить, посмеяться, а завтра помчаться по магазинам, но Сергей Иванович отчего-то знал: права его любимая жена. Через неделю именно ее найдет Таня под елкой.

Сергей Иванович поцеловал руку Маше и глянул ей в глаза. А Маша погладила его по голове и спросила:

— Ну, что там дальше?

Сергей Иванович взял следующую записочку и даже зажмурился — целый полк оловянных гренадеров, сверкая примкнутыми багинетами, явился его взору…

* * *

Сочельник Морозовы справляли как положено, посемейному, вдвоем.