Во-вторых — здесь лежал самый ценный, по мнению Миси, предмет в доме. «Лунный камень», как она его называла. Как-то его нашел на поле отец и сказал, что этот не такой, как все другие камни. Он был почти идеально круглый, и в его поверхность вплавились маленькие крошки чего-то очень блестящего. Он был похож на елочную игрушку. Мися прикладывала его к своему уху и ждала какого-нибудь звука, знака от камня. Но камень с неба молчал.

В-третьих — был старый термометр с разбитой внутри трубочкой для ртути. Ртуть, таким образом, могла блуждать по термометру свободно, не стесненная никакими делениями, независимая от температуры. Она то растягивалась в струйку, то вдруг застывала, свернувшись в шарик, словно перепуганный зверек. То казалась черной, то, в следующий раз, была одновременно и черная, и серебристая, и белая. Мися любила играть термометром с запертой в нем ртутью. Она считала ртуть живым существом. Она назвала ее Искрой. Когда открывала ящик, то говорила тихонько:

— Здравствуй, Искра.

В-четвертых — в ящик бросали старую испорченную и немодную бижутерию, все эти дешевые лотошные покупки, перед которыми невозможно бывает устоять: порвавшаяся цепочка, с которой золотая краска стерлась и обнажала теперь серый металл, роговая брошка, тонкая и ажурная, представляющая Золушку, которой птицы помогают выбирать горох из пепла. Из бумаги блестели стеклянные глазки забытых перстней с барахолки, зажимы сережек, стеклянные бусинки различной формы. Мися восхищалась их простой бесполезной красотой. Смотрела в окно сквозь зеленый глазок перстня. Мир становился другим. Красивым. Она никогда не могла решить, в каком мире ей хотелось бы жить: в зеленом, рубиновом, голубом или