|
– Действительно, Куст, – нахмурился Краб, – что-то мы долго с ним разговариваем. Вина налили, а он ломается, словно целка. – Остыньте, – остановил их Куст. – У салаги задница не распечатана, а вы напираете, как приливная волна. Дайте человеку подумать. Может, у него с арифметикой туго. От такого напора у меня душа ушла в пятки. – У тебя с арифметикой туго, да? – подлил масла в огонь Чабан. – Нет, – я шумно сглотнул слюну. – Ну так снимай штаны, да? Есть разница, три раза получить или пятнадцать? Разница, конечно, была, но мне бы хотелось вообще избежать экзекуции. У меня даже мелькнула мысль вскочить и убежать, но бежать было некуда. Ну, от этих еще смыться можно, тут до амфибии рукой подать. А потом что? Я уже готов был дать согласие, но смелости все же не хватало. Прошло минуты три, Краб достал из коробки батон хлеба, забрал у меня нож и открыл еще четыре банки паштета. Мне уже ничего не хотелось, после невеселых раздумий аппетит поубавился. Куст молчал, Чабан задумчиво ковырял в зубах травинкой. Краб сделал три бутерброда и протянул один мне. – Спасибо, – помотал я головой. – Слушай, Куст! – возмутился Краб. – Ты когда-нибудь видел такого борзого салагу? Прописываться он не хочет, продуктами брезгует! Мне что, выкидывать открытый паштет? – Но я не просил его открывать! – теперь мне сделалось по-настоящему страшно. – Ладно, салага, – Куст ласково похлопал меня по плечу. – Ты действительно, борзей, да знай меру. Кушай паштет, для тебя ведь открывали. Вина выпей, легче пойдет. Я понял, что надо тянуть время. Придет Жаб и разгонит их, как щенков. Уж в его превосходстве я нисколько не сомневался. – Открою-ка я еще пару баночек, – почесал в затылке Краб. «Открывай, открывай, – мстительно подумал я. – Сам же и будешь давиться своим паштетом». У меня словно открылся второй желудок – бутерброд пошел значительно легче. Видимо, тренированный организм перешел в боевой режим. Правильно – это был настоящий бой, но не столько физический, сколько моральный. – Вот барракуда! – вскрикнул Краб, отбросил не до конца открытую банку и присосался губами к пальцу на правой руке. – Что такое? – недовольно глянул в его сторону Куст. – Банку открыть не можешь, чтоб не порезаться? – Да иди ты! Сам вчера Пню ящик на ногу уронил! – Тоже мне, сравнил бак с баллоном! Одно дело ножиком жесть всковырнуть, а другое – вшестером затянуть три ящика с гадостью в погрузочный люк. – Плохому пловцу все время глубины не хватает, – съязвил Краб. Я напрягся, прислушиваясь, – очень хорошо, что кружка с оставшимися глотками вина закрывала мое лицо. Слово «гадость» в подобном контексте ни о чем мне не говорило, но ясно было, что речь идет о содержимом ящиков, лежащих в отсеке «Ксении». Какая-никакая, а это была зацепка. «А ведь я победил! – мелькнуло у меня в голове. – «Деды» ничего не добьются, а я уже получил то, что надо». Чабан уставился на меня цепким взглядом. На миг мне представилось, что это не взгляд, а два скрещенных глубинных ножа ударили меня в лоб. |
