— Мы должны поговорить, — говорит он.

— Но я повторяю — нам не о чем разговаривать, — улыбаюсь я и отхлебываю чая. — О чем ты хочешь поговорить?

— Что происходит? — спрашивает он.

— Послушай. Ты выебал Джуди. Вот что. Он молчит.

— Было или нет? — спрашиваю я; как глупо, как скучно.

— Не помню, — произносит он через какое-то время.

— Не помнишь?

— Слушай, ну что ты делаешь, это, из мухи слона. Я понимаю, тебе больно и ты расстроена, но ты должна знать, что это ничего не значило. Хочешь, чтобы я согласился, что чувствую себя дерьмом, потому что это сделал?

— Нет, — говорю я, — не хочу.

— Отлично. Согласен. Я — дерьмо.

— Я чувствую, что меня унизили, — говорю я с намеком на сарказм, но он слишком туп, чтобы это уловить.

— Унизили? Почему же? — спрашивает он.

— Ты переспал с моей лучшей подругой, — говорю я, пытаясь сделать вид, что злюсь, сжимаю чашку, слегка проливаю, пытаясь изобразить хоть какое-то чувство.

В конце концов он произносит:

— Она тебе не лучшая подруга.

— Нет, лучшая, Шон.

— Ну, — говорит он, — я этого не знал.

— Это неважно, — громко говорю я.

— Что неважно? — спрашивает он.

— Ничего. — Я поднимаюсь.

Он хватает меня за запястье, когда я тянусь за журналом.

— Почему же ты спала со мной, если тебе было известно? — спрашивает он.

— Потому что мне было все равно, — говорю я.

— Я знаю, что тебе не все равно, Лорен, — говорит

он.

— Ты жалок и запутался, — говорю я ему.

— Погоди минутку, — говорит он, — да кого вообще ебет, скольких я выебал? Или кого выебал? С каких, это самое, пор ебаться с кем-то еще означает, что я, это самое, тебе не верен?

Я раздумываю над его вопросом, пока он не отпускает мое запястье, и начинаю смеяться. Ищу глазами столик, чтобы пересесть. Может, пойти на занятия? Какой сегодня день?

— Ты прав, наверно, — говорю я, пытаясь организовать себе выход.

Прежде чем отхожу от него, по-прежнему гадая о Викторе (не думаю ни о чем особенном, просто смутные никчемные мысли), он спрашивает:

— Почему же ты меня не любишь, Лорен?

— Убирайся-ка ты отсюда, — говорю.

Шон

Что было дальше.

Мы с Норрисом в его красном «саабе» едем в город. Норрис устал, у него похмелье (перебор MDA, перебор секса со всевозможными первогодками). Он ведет слишком быстро, но я об этом помалкиваю; пялюсь себе в окно на серые облака, проплывающие над красными, зелеными и оранжевыми холмами, по радио орет «Monster Mash», возвращая меня в сегодняшнее утро.

— Лорен узнала про Джуди, — говорю я ему.

— Как? — спрашивает он, открывая окно. — Моей трубочки нет в бардачке?

Я смотрю.

— Нет. Ей Джуди рассказала.

— Манда, — говорит он. — Ты шутишь? Зачем?

— Можешь себе представить? Не знаю, — говорю я, тряся головой.

— Господи. Она бесится?

Мы проезжаем местную красотку, она продает нашивки и тыквы возле школы. Норрис притормаживает.

— Кто бесится?

— Кто бы то ни было, — отвечает Норрис — Могу поклясться, что моя трубочка была там.