Начало учебного года четвертый раз подряд ожидало меня в деканате. Распаренная и раздраженная, я выбиралась из подземки, когда наручные часы злорадно напомнили, что первокурсникам уже сказали все напутственные речи, заставили спеть по бумажке гимн факультета, раздали студенческие билеты и отправили на первые занятия, не дождавшись меня. Но как любой копуше со стажем мне давно раскрылась простая истина: опоздания на пятнадцать минут и на полчаса мало отличались, поэтому ими стоило насладиться в полной мере. К счастью, дождь закончился, и к институту я шла вразвалочку, старательно перепрыгивая лужи.

Огромное здание философского факультета походило на средневековый замок с остроконечными шпилями, где не хватало только рыцарских стягов. По обе стороны, словно раскинутые для объятий руки, тянулись пристройки с учебными классами. В одном крыле имелся вход в маленькое студенческое кафе с глупой яркой вывеской и облезшими искусственными пальмами. К парадным дверям с помпезными мраморными колоннами вела длинная лестница. С крыши на студентов с укором взирала богиня Фемида, вытягивавшая руку, подобно монументам известного политического деятеля начала прошлого столетия. Фигура, похоже, осталась со времен, когда здание занимали юристы.

В кармане пискнул мобильный телефон, радуясь полученному сообщению. На экране подмигивал конвертик, подписанный именем «Пашка».

«Уже опоздал, брат?» – писал приятель. Он с самого начала веселился от одной мысли о моей философской карьере.

Я смиренно и стыдливо (как всегда) покосилась на стрелки наручных часов, укоряющих за вопиющее опоздание.

«Не переживай, деканат мне обеспечен», – палец быстро набрал ответное послание, и в этот момент я не увидела, а скорее почувствовала опасность. По дороге, как умалишенный, пролетел серебристый крошечный Мерседес. От несчастного случая меня спас поспешный, буквально панический шаг назад. Автомобиль промчался всего в десяти сантиметрах, даже не притормозив, и брызнул на джинсы водой из лужи.

– Баран! – В сердцах плюнула я вслед сумасшедшему водителю и, обнаружив на белой футболке сочное грязное пятно, обиженно застонала: – Сказочно!

Яростный взор на серебристое спортивное купе, к сожаленью, не мог проколоть ему все четыре колеса. Машинка лихо вкатила на стоянку прямо перед лестницей к главному входу, останавливаясь между двумя скромными седанами преподавателей.

– Чтобы не творили цари-сумасброды – страдают ахейцы. – Услышала я насмешливый девичий голосок и оглянулась.

Рядом со мной зашагала румяная пышка с мелкими кудряшками, торчащими не лучше моей непослушной рыжей шевелюры. На щеках девушки от широкой располагающей улыбки появились ямочки.

– Не плюй в колодец. – Отозвалась я мрачно, пытаясь отскрести ноготком грязь, но только втирая еще глубже в белую ткань.

Студенты, не торопясь на занятия, словно воробьи облепили мраморные широкие перила лестницы, ведущей к главному входу. Молодые люди гомонили, хохотали. Как петарды в новогоднюю ночь, раздавались взрывы громкого смеха. Мелькали улыбки на загорелых после лета отдохнувших лицах учеников. В глазах пряталось волнение от долгожданных встреч. Стало грустно и досадно, ведь мое студенчество закончилось на ночной дороге в центре города еще в конце апреля…

– Катерина. – Представилась девушка, отвлекая меня от невеселых мыслей.

– Александра. – Кивнула я.

Мы как раз пересекали стоянку в торопившейся толпе, когда дверь серебристого купе пожелала открыться и выпустить на свет божий писаного красавца. Блондин с длинными до подбородка светлыми волосами, забранными под ободок, заставил добрую половину женского ученического общества тихонечко зашептаться и стыдливо захихикать.