– Я это знаю.

– А бейсбольные суеверия очень серьезны. Я не могу рисковать, нарушая их.

Он проводит кончиками пальцев вверх по моему животу, прежде чем его большой палец касается моего и без того напряженного соска.

Я снова прижимаюсь к его груди. – О чем ты говоришь?

– Я говорю, что не могу нарушать рутину.

Он целует чувствительную кожу чуть ниже моего уха, когда грациозно расстегивает одну из бретелек на моем плече. Ткань распахивается, обнажая мою обнаженную грудь, и Кай смотрит прямо на меня через отражение. – Если я хорошо сыграю сегодня вечером, я буду считать, что это из за вчерашнего вечера, и мне придется провести остаток лета, погружаясь в тебя при каждом удобном случае. Ну, понимаешь? Суеверия.

– А если ты плохо сыграешь?

Он улыбается, касаясь моей кожи. – Нам просто придется продолжать трахаться, пока мы не выясним, что мы сделали не так.

Я хихикаю над его логикой. Да, хихикаю . Как влюбленная школьница.

Кай проводит рукой по моей груди и животу, опускаясь ниже. Он не торопится исследовать мою кожу, прикасаясь и целуя меня, прежде чем его средний палец касается моего клитора. Он растирает нежными, легкими круговыми движениями, возбуждая меня, но это отличается от прошлой ночи. В этом нет спешки или бешенства. Это медленно и изучающе.

Протягивая руку назад, я обхватываю ладонью основание его шеи.

Кай мурчит мне на ухо, и я собираюсь опустить чай прямо на пол, чтобы обеими руками исследовать его, но тут раздается стук в дверь, и мы оба замираем.

Я уверена что это его брат и сын.

Кай вытаскивает из меня свои пальцы, прежде чем поднести их ко рту и дочиста облизать, все это время глядя прямо на меня через зеркало.

– Боже, какая ты вкусная.

– Кто ты, черт возьми, такой и откуда взялась эта твоя версия?

Одной рукой он снова застегивает мою бретельку. – Был здесь все это время. Просто забыл, каково это – наслаждаться всем этим.

Снова раздается стук в дверь.

– И я никогда ни от чего не получал такого удовольствия, как от того, что трахаю тебя.

Он заканчивает поцелуем в мой висок, прежде чем отправиться в свою комнату, но возвращается, чтобы еще раз взглянуть на меня в зеркало. – А теперь надень что нибудь, черт возьми, пока я из за тебя не пропустил игру.

Его улыбка легкая и расслабленная, когда он закрывает дверь между нашими комнатами.

Все, что я могу сделать, это посмотреть на себя в зеркало и попытаться понять, кто, черт возьми, смотрит на меня в ответ. Потому что прямо сейчас я не вижу никаких признаков девушки, которая появилась в Чикаго пять недель назад.

– Вот и мой парень!

Я слышу, как Кай говорит по другую сторону двери.

– Папа!

– Тебе было весело с твоим дядей?

– Ммм, да, – говорит Макс, используя новое слово, которое он выучил на прошлой неделе.

– О боже.

Кай громко выдыхает, и я не вижу их, но могу представить, как он крепко прижимает сына к груди. – Я так сильно скучал по тебе, ММак.

Я снова смотрю на свое отражение, но все, что я вижу, – это девушку, которая совершенно не безразлична к маленькому мальчику и его отцу.

Исайя смеется. – Тебе было так скучно без него, да?

Кай продолжает молчать.

– Почему ты так выглядишь? – спрашивает его брат.

– Я выгляжу обычно

– Я почти забыл, что у тебя есть зубы, я так давно не видел, чтобы ты так улыбался.

– Остановись.

– О Боже мой, неужели ты… – Исайя замолкает. – Горячая няня! Почему мой брат улыбается как идиот?

Я слышу его шаги, направляющиеся к моей двери, поэтому я ускоряю шаг и мчусь к ней.