Я знал. У меня тоже был шведский стол.

– Хорошо.

Я помогаю ему подняться со стула.

– Тебе нужно уйти до того, как она приедет.

– Ни за что. По крайней мере, один из игроков должен произвести хорошее впечатление, а ты в _последнее время слишком напряжен и сварлив, чтобы сделать это.

– Если есть кто то, на кого я могу рассчитывать, произведя хорошее впечатление, то это уж точно не ты. Макс сделает это.

Мои брови приподнимаются. – И я не сварливый, придурок.

Я просто устал . Устал делать все это в одиночку. Устал чувствовать, что я делаю недостаточно.

– Правда? – спрашивает Исайя со смешком. – Потому что раньше ты был самым счастливым парнем, которого я знал, но я не могу сказать тебе, когда в последний раз видел, чтобы тебе было по настоящему весело. Когда то ты был большей кокеткой, чем я, с потрясающе большей игрой. Когда ты в последний раз позволяла себе проявить себя с этой стороны?

– В каждом городе есть способы повеселиться, кроме того как валять дурака.

Все равно что смотреть одно и то же видео на YouTube, где животные на ферме поют и танцуют на повторе. Или играть в прятки за салфеткой в течение часа подряд в попытке заставить Макса перестать плакать, пока у него режутся зубки. Мои новые определения веселья.

– Да, но не веселее всего .

На его губах появляется ухмылка.

В свои двадцать с небольшим я был большим любителем пофлиртовать и изрядно потрахаться, но в мою жизнь вкралась ответственность, изменив мои приоритеты. Кокетливая сторона иногда проявляется, когда я выхожу на рабочие мероприятия один, но потом напоминание о том, кто ждет меня дома, возвращает меня к реальности, и я подавляю себя прежнего.

Но я не собираюсь сейчас вступать в этот разговор со своим младшим братом, потому что, как бы сильно я его ни любил, он никогда не поймет. Наши подростковые годы были ужасными, он и понятия не имеет, насколько тяжелыми они были, потому что я защищал его от всякого дерьма. Это то, чем я занимаюсь. Я выполняю свои обязанности старшего брата.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Спрашиваю я.

– А?

– Ты выглядишь больным. Может быть, тебе стоит отдохнуть сегодня вечером. Останься дома. Присмотри за моим сыном.

Он закатывает глаза. – Это говорит парень, который играет раз в пять дней.

– Вот именно. И посмотри, сколько мне за это платят. Я необходим .

Исайя заливисто смеется. – Я шорт стоп. Я играю в каждую игру. Есть еще четыре стартовых питчера, которые ждут своего вечера.

– Вот почему я должен уйти на пенсию пораньше. «Warriors» справятся и без меня.

Его карие глаза сужаются. – Ты просто бегаешь кругами, надеясь, что одно из твоих замечаний подтвердится, да?

– Возможно.

– Если дочь Монти хоть в чем то похожа на него, ей будет легко с Максом. О чем ты так беспокоишься?

Раздается стук в дверь, прерывающий этот разговор.

– Ты увидишь.

Исайя поворачивается ко мне с озорной улыбкой. – Кто это? – он зовет певучим голосом.

– Заткнись нахуй , Господи.

– Не ругайся при моем племяннике.

– Твой любимый человек в Майами, – невозмутимо сообщает Миллер из коридора.

– Сексуальный голос, – шепчет Исайя, и я обнаруживаю, что раздражена тем, что он заметил.

Он открывает дверь, небрежно опираясь на косяк и загораживая мне вид на девушку в холле, но я вижу, как напрягается его спина, прежде чем он поворачивает ко мне голову, с отвисшей челюсть и с широко распахнутыми карими глазами.

Я знаю этого парня лучше, чем он сам, поэтому нетрудно понять, что он молча спрашивает, почему я не сказал ему, что Миллер – девушка, в которую он влюбился сегодня утром в лифте.