О, я не сомневаюсь, что сегодняшний вечер обещает быть веселым.

Он смачивает нижнюю губу скользким движением языка. – О каком веселье идет речь?

Иисус.  Я пытаюсь держать себя в руках, правда пытаюсь, но все, о чем я могу думать, это как карабкаться по его гигантскому телу, как по дереву.

Он посмеивается над моим застывшим состоянием, расцепляя палец, чтобы развернуть мои бедра обратно к стойке. – Давай, Милли. Покажи мне, как молодежь отдыхает.

– Боже, тебе ведь тридцать два года, не так ли?

– С гордостью.

Когда мы добираемся до бара и присоединяемся к его товарищам по команде, Трэвис занимает место рядом со мной, и я чувствую раздражение, исходящее от Кая, когда он стоит позади меня.

Он и не подозревает, что Трэвис уже сказал мне в вестибюле отеля, что все ребята планировали позлить Кая сегодня вечером, не позволив ему ни на минуту остаться со мной наедине, и кто я такая, чтобы прерывать сплочение команды, как бы странно они это ни делали.

– Кай, – зовет Исайя, показывая два снимка.

Он вздыхает, но уходит, чтобы присоединиться к своему брату.

– Виски с корицей.

Трэвис протягивает мне один из стаканов.

Дрожь пробегает по мне при этой мысли. Это один из тех напитков, к которым я “не притронусь” после того, как меня вывернуло наизнанку в мой двадцать первый день рождения. Но на губах Кая играет улыбка, в нем появляется легкость, когда он смеется вместе со своим братом, так что, черт возьми, сегодня виски с корицей будет моим любимым напитком.

Это обжигает, и мне требуются все силы, чтобы удержаться от рвотного позыва, но потом я замечаю, что Кай смотрит прямо на меня, откидывая свою, и я отказываюсь показывать ему, что страдаю.

Есть только один вариант, при котором я вижу, как меня тошнит в присутствии Кая Роудса, и уж точно не от алкоголя.

Он делает шаг вперед, вытирая большим пальцем уголок моих губ, чтобы поймать капельку ликера. – Ты в порядке? Всего минуту назад ты была такой уверенной. Ты ведь не собираешься давиться, правда?

Я пожимаю плечами.

– Надеюсь, позже.

Он качает головой – его типичное движение, когда я говорю что то, что застало его врасплох. – Ты флиртуешь со мной, Монтгомери?

– С тех пор, как мы встретились. Ты собираешься начать флиртовать в ответ?

– Миллер, – прерывает меня Исайя, прежде чем я успеваю услышать ответ Кая. – Могу я пригласить вас на этот танец, пожалуйста?

Когда я согласилась на это, я не представлял, что меня  будет раздражать нехватка времени наедине с Каем. Но он должен знать, что меня больше никто не интересует. У меня слишком много мыслей об отце одиночке, чтобы у меня хватило места для кого то еще.

Улыбка Исайи выжидающая, поэтому я соглашаюсь, беря его за руку, чтобы позволить ему отвести меня на танцпол с несколькими другими его товарищами по команде.

– Я понятия не имею, как танцевать под кантри, – кричу я, перекрикивая живую музыку.

– Я тоже. Я думаю, мы все будем выглядеть идиотами, но почему бы и нет, верно?

Улыбаясь, я поднимаю на него взгляд только для того, чтобы совершить ошибку, вернув свое внимание обратно к бару.

Кай выглядит смертельно опасным, уже с пивом в руке, и улыбка, которая была на мне, исчезает, когда я ловлю его взгляд. Он следит за мной, его взгляд опускается туда, где моя рука находится в руке его брата, прежде чем он подносит свое пиво к губам.

Мы присоединяемся к толпе на следующей песне.

– Вот в чем дело.

Исайя кладет руку мне на плечо и притягивает ближе, говоря мне на ухо. – Ты мне не нравишься.

Я заливаюсь смехом.

– Я имею в виду, не пойми меня неправильно, все было бы по другому, если бы я думал, что у меня есть шанс попасть в ад, но сейчас мне нравятся мои яйца там, где они есть, а Монти и так меня пугает.