– Жизнь – цезарю, честь – никому, – процитировал Небогатов, – до сих пор я жил, следуя этому девизу, надеюсь жить с ним и впредь.

– Вот потому тебе и предложили обеспечивать силовое прикрытие, а основную фазу проведет Касьян.

– Угу… Касьяну терять нечего, – хмыкнул Полубой, – ну снимут с Касьяна погоны в очередной раз, только и всего. Видно, на роду мне написано помереть мичманом. А все‑таки: что значит нейтрализовать?

– Изъять. Или… – Бергер решительным жестом загасил папиросу. – Но это только в крайнем случае. Пока он еще пуще не начудил во славу своей дамы. Короче, либо ты доставляешь сюда, на Династический совет этого фраера, – Бергер был большой любитель городского шансона двадцатого века и частенько вставлял в речь непонятные слова. – либо он исчезает в необозримом космосе. Как понимаешь, такое э‑э… пожелание сделано не от моего начальства, а с самого верха. Причем инициатива исходит от брата императора.

– Ну Великий князь Михаил Дмитриевич за императора не только сам ляжет, но и всю семью положит. Старая школа, – невесело усмехнулся Небогатов. – Однако, я тебе не завидую, Касьян.

– Плевать, – Полубой огляделся, – а что, если нам еще водки заказать?

– Это без меня, – сказал Бергер, – дела. Извините, ребята.

– Ага, огорошил, как поленом по темечку, и в кусты. Константин, твоя работа оказывает на тебя губительное воздействие. Перебирайся к нам, в морскую пехоту, – предложил Полубой.

– Когда научусь пить, как ты, – усмехнулся Бергер, – а следовательно – никогда.

Оставшись вдвоем, Кирилл и Касьян заказали бутылку коньяку. Разговор не клеился – Небогатову было неудобно за то, что самая грязная работа досталась Полубою, а он при любом раскладе останется в стороне. А Полубой понимая, что другу не по себе, искал, каким способом разрядить гнетущую атмосферу.

– Слышь, Кирюха, – сказал он наконец, – а может, надраться, как в старые времена?

– Рад бы, да не могу. Верочке обещал, что сегодня пораньше вернусь.

– Ну давай, хоть коньяк пить, – Полубой разлил «Camus». – А мне жалко Кайсарова. Лихой парень, что бы ни говорили.

– Да, я помню его в деле над Серениусом. Если бы не его перехватчики – гореть «Славе Синопа», как свечке.

Полубой приподнял рюмку, они чокнулись, выпили, взялись за порезанный дольками лимон.

– Неужели и впрямь из‑за женщины? – сокрушенно покачал головой Полубой.

– Как тебе сказать, – Небогатов взял сигару из пепельницы, осмотрел ее, будто подозревая, что сигару подменили, пока он отвлекся на коньяк, – я полагаю, что отказ Екатерины Гордеевны был лишь последней каплей. Основная же причина в другом. В среде молодого офицерства весьма сильны либеральные настроения. Открыто это мало кто признает, но Кайсаров‑младший мог себе позволить во всеуслышание критиковать наш государственный строй. И ведь демократ‑то его светлость какой‑то половинчатый – он не за республику, а за парламентскую монархию, хотя в идеале видит государственный строй, подобным демократии Древней Греции. А тут подвернулся этот Александр Великий.

– Но позволь! Если Николай Кайсаров один из приближенных этого Александра, то он примкнул к нему не более года назад. Не мог же он занять такое место едва только прибившись к этим пиратам!

– Как знать. Принимая во внимание его происхождение и военные заслуги, вполне мог. Ну, естественно, мозги ему промыли. Основательно, но осторожно, чтобы не спугнуть. При современных методах психического воздействия это раз плюнуть.

– А какого черта Александру и всем остальным вообще надо? Ну не верю я в современных Робин Гудов! – Полубой выплюнул лимонную корку на стол и вновь разлил коньяк.