В канун смерти Елизаветы Петровны Екатерина Романовна ночью, больная, тайно проникла во дворец и сказала Екатерине, что она будет верна ей до конца, разделит с нею любые тяготы и пойдёт ради неё на любые жертвы.

После того как на обеде в честь подписания мира с Пруссией произошёл скандал, Екатерина Алексеевна начала форсированно готовить заговор, её решительными сторонниками стали муж и жена Дашковы. Они расширили круг заговорщиков, втянув в комплот ещё нескольких гвардейских офицеров: преображенцев, капитанов — Пассека, Баскакова, Бредихина и поручика князя Барятинского; конногвардейца, секунд-ротмистра Хитрово; измайловцев — премьер-майора Рославлева и его брата — капитана Рославлева, а также капитанов Лесунского и Черткова. В заговор был вовлечён и командир Измайловского полка граф Кирилл Разумовский. А сама Дашкова привела в ряды заговорщиков графа Панина и его племянника генерала князя Репнина. Вскоре ряды заговорщиков пополнились за счёт возвратившегося в Петербург с театра военных действий генерала князя Михаила Никитича Волконского.

Кроме военных в число заговорщиков вошли директор Академии наук Григорий Николаевич Теплов, практический руководитель Академии и один из самых авторитетных и грозных иерархов церкви — архиепископ Новгородский и Великолуцкий Димитрий (в миру — Даниил Алексеевич Сеченов).

В то время как заговор набирал силу, Пётр III вёл себя по-прежнему. Дашкова писала о нём: «Поутру быть первым капралом на вахтпараде, затем плотно пообедать, выпить хорошего бургундского вина, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами и исполнять приказания прусского короля — вот что составляло счастье Петра III, и всё его семимесячное царствование представляло из себя подобное бессодержательное существование изо дня в день, которое не могло внушать уважение».

Вместе с тем атмосфера становилась всё более напряжённой.

Пассек даже просил у Екатерины согласия на убийство Петра III. Он и Баскаков подстерегали императора с кинжалами около домика Петра Великого — в парке, на правом берегу Невы, на Петровской набережной, где император любил вечерами прогуливаться с Елизаветой Воронцовой. И хотя покушение не состоялось, но острота и накалённость ситуации оставались прежними.

Однажды ночью Дашкову разбудил её троюродный брат князь Репнин и сказал, что он только что был у императора, и при нём Пётр III наградил Елизавету Воронцову орденом Святой Екатерины. До сих пор этим орденом награждались только особы императорской фамилии и иностранные принцессы, а так как Елизавета Воронцова иностранной принцессой не была, то не оставалось предполагать ничего иного, кроме того, что она займёт место в императорской фамилии. Такой поворот событий показался Репнину угрожающим, и он не преминул уведомить о том свою кузину.

Разрублен «гордиев узел»

Вскоре после этого, 27 июня 1762 года, в Преображенском полку один из солдат, осведомлённый о готовящемся против Петра заговоре, рассказал об этом капитану Измайлову, думая, что он на стороне заговорщиков. Солдат не знал, что Измайлов — один из преданнейших Петру офицеров, и потому предательство было совершено им по неведению.

Измайлов тут же доложил о том, что услышал, и первым из заговорщиков был арестован капитан Пассек. Об этом тотчас же сообщил Дашковой Григорий Орлов.

В это время императрица Екатерина находилась в Петергофе, и Дашкова опасалась, что, если Пассека начнут допрашивать и он расскажет об участии Екатерины в заговоре, тут же арестуют и императрицу.

Предупреждая такой оборот событий, Дашкова послала жене камердинера Шкурина записку, чтобы она отправила в Петергоф наёмную карету и сообщила своему мужу, как всегда сопровождавшему императрицу, что эту карету надлежит держать наготове, не выпрягая лошадей, для того, чтобы государыня в случае опасности могла немедленно воспользоваться ею.