В Манифесте сообщалось, что «бывший император Пётр III обыкновенным, прежде часто случавшимся ему припадком геморроидическим, впал в прежестокую колику». После чего, говорилось в Манифесте, больному было отправлено всё необходимое для лечения и выздоровления. «Но, к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца, вчерашнего вечера получили мы другое, что он волею Всевышнего Бога скончался».

Таким образом, не было даже формальной необходимости проводить расследование случившегося, опрашивать многочисленных свидетелей произошедшего на их глазах убийства, пусть даже непреднамеренного. А свидетелей тому кроме Алексея Орлова и упомянутого в третьей записке князя Фёдора Барятинского, которого не «успели разнять» с покойным, было около полутора десятков.

Современники знали, что в последнем застолье с Петром III кроме Алексея Орлова и князя Фёдора Барятинского принимали участие князь Иван Сергеевич Барятинский — родной брат Фёдора, лейб-медик Карл Фёдорович Крузе, камергер Григорий Николаевич Теплов — автор текста отречения Петра III от престола, вахмистр конной гвардии Григорий Александрович Потёмкин, Григорий Никитич Орлов — родственник братьев Орловых, знаменитый актёр Фёдор Григорьевич Волков, уже известный нам Александр Мартынович Шванвич, бригадир Александр Иванович Брессан, камергер Петра III — ещё неделю назад обыкновенный парикмахер, получивший чины камергера и бригадира за то, что известил Петра III о грозившей ему опасности, и, наконец, гвардии сержант Николай Николаевич Энгельгардт.

Кроме того, в комнате, где Петра III настигла смерть, были ещё и трое безымянных лиц — двое часовых и кабинет-курьер, приехавший накануне из Петербурга. Современники утверждали, что Орлов, Теплов и Потёмкин были только свидетелями и зрителями, а Фёдор Барятинский, Шванвич и особенно Энгельгардт — прямыми и активными убийцами. Единственным из всех, кто кинулся на помощь Петру Фёдоровичу, был Брессан.

Уже известный нам Георг фон Гельбиг называет убийцами Петра III Алексея Орлова, его двоюродного брата Григория Никитича Орлова, Фёдора Барятинского, Григория Теплова, Фёдора Волкова и Николая Энгельгардта. Последний объявляется Гельбигом именно тем человеком, который и умертвил Петра III. Он писал, что всё вышеперечисленные лица поехали в Ропшу, чтобы «собственноручно умертвить его, в случае, если яд, который ему дадут, не скоро убьёт его. Так как яд не действовал, — продолжает Гельбиг, — потому что Пётр пил тёплое молоко, то убийцы решились задушить его... Они обвязали шею Петра платком, и так как он стал кричать, то покрыли матрацем, после чего крепко затянули платок. Именно Энгельгардт сделал последнее усилие, которое лишило жизни злосчастного монарха».

Энгельгардт сделал потом быструю карьеру, став к концу жизни генерал-поручиком и выборгским губернатором. И всё же он не был принят при дворе, ибо его считали слишком одиозным для этого.

Красноречива последующая судьба и многих других из тех, кто был причастен к смерти бывшего императора. Алексей Орлов уже перед выступлением из Петербурга в Петергоф стал генерал-майором и секунд-майором Преображенского полка. Затем он вместе с остальными братьями был возведён в графское достоинство, награждён орденом Александра Невского и осыпан дарами — деньгами, поместьями, драгоценностями. До самого конца екатерининского царствования он был одним из влиятельнейших сановников империи. Когда Екатерина умерла, Алексей Орлов был кавалером всех российских орденов, генерал-адмиралом и генерал-аншефом. Только за победу над турецким флотом в Чесменской бухте ему был присвоен титул Чесменского, орден Георгия I класса, осыпанная бриллиантами шпага, серебряный сервиз и шестьдесят тысяч рублей. В честь его побед была выбита медаль, в Царском Селе поставлен мраморный обелиск, а в Петербурге — построен замок, названный «Чесменским».