– Как он это обнаружит? Я – дочь самого известного во Фьерде охотника на ведьм. Я воспитывалась в монастыре Гефвалле под бдительным оком хранительницы…

– Да снизойдут на нее вечные страдания.

– Как велит Джель, – продолжила Ханна с наигранной праведностью. – Я исцеляла наследного принца на глазах у всего королевского двора, и никто не догадался, кто я. Кроме того, разве не этого ты хотела? Возможности приблизиться к людям, которые могут что-нибудь знать о Вадике Демидове?

– Не настолько приблизиться. Милый граф. Возможно, герцог. Но не принц.

Ханна усмехнулась.

– Зачем размениваться по пустякам?

Ее глаза сверкали, а щеки разрумянились. Нина вот уже несколько недель не видела ее такой счастливой.

Святые угодники, все дело в том, что она кому-то помогает. Гриши всегда выглядели и чувствовали себя лучше, используя силу. Но здесь было нечто большее.

– Ты слишком хорошая, Ханна. Тебе выдался шанс помочь какому-то капризному сопляку королевской крови, и ты светишься, словно увидела гору вафель в три фута вышиной.

– На самом деле, я никогда не пробовала вафель.

Нина демонстративно схватилась за сердце.

– Вот за что еще можно предъявить счет этой проклятой стране. – Она замерла на мгновение, потом взбила кружево на вороте Ханны, зацепившееся за ожерелье. – Просто… будь осторожна. И не увлекайся.

– Не буду, – заявила Ханна, поднимаясь в облаке шелестящего шелка. Затем оглянулась через плечо. – Кстати, это твоя прерогатива.

На этот раз их привели в большую круглую комнату, опоясанную колоннами, с фонтаном в центре из трех мраморных сильфид, держащих кувшин в высоко поднятых изящных руках. Там проходила своего рода вечеринка или камерный светский раут, и негромкие разговоры эхом разлетались под высоким потолком.

– Что именно мы здесь делаем? – спросила Ханна.

– Полагаю, ищем что-нибудь выпить и пытаемся сделать вид, что тут нам и место?

– Я говорила, что ненавижу вечеринки?

Нина взяла Ханну под руку.

– А я говорила, что обожаю их?

Они миновали толпу людей на пути к столу, заставленному стаканами с чем-то розовым и шипучим. Не может же это быть…

– Ох, ну у тебя и вид, – заметила Ханна со смехом. – Это лимонад, а не шампанское.

Нина постаралась скрыть свое разочарование. Пора бы уже привыкнуть. Если бы фьерданцы могли объявить веселье преступным деянием, они бы так и сделали. Тут она заметила голубую орденскую ленту и грязновато-русую макушку, мелькающую в толпе.

Она не стала приглядываться, но это почти наверняка был Вадик Демидов, окруженный группкой аристократов, в сопровождении Апрата.

– Давай попробуем подойти поближе, – шепнула она.

Но не успели они и шагу сделать в направлении Демидова, как перед ними вырос Йоран. В своем мундире дрюскеля он казался черной вороной и совершенно выбивался из этого буйства шелка и шифона пастельных оттенков.

– Принц Расмус требует вашего присутствия.

– Конечно, – отозвалась Ханна.

Другого ответа принцу не существовало. Их отвели в альков, полускрытый от гостей серебристыми деревцами в горшках и кремовым занавесом. Это место идеально подходило для того, чтобы наблюдать за всеми, не будучи замеченным.

Принц Расмус восседал на кресле с подушками – чем-то среднем между софой и троном. Он не облокачивался на подушки, как в прошлый раз, и стремление сидеть прямо, не показывая усталости, дорого ему обходилось. Он был бледен, и Нина заметила, как часто вздымается и опускается его грудь.