– А ты доктор, что ли? – Макс шагнул вперед. – Диагноз с ходу ставишь, да? Если чего для анализа потребно, так тут всякого дерьма навалом, тебе хватит. – Он тоже ухмыльнулся, но получилось не очень – страх давал-таки о себе знать.

Расчет был на то, что оппонент не видит его лица. Темно уже, да и небо в тучах.

А тот будто и не обиделся, мотнул головой и проговорил дружелюбно:

– Ага, доктор. Ветеринар. Птичек лечу, кошечек, собачек. Ты ведь их любишь?

Собачек. У Макса на лбу выступила испарина, сердце ухнуло где-то под ребрами, по коже прошел озноб, но не от мороза, а будто током шибануло. А мужик перестал улыбаться, сделал серьезную рожу и вдруг куда-то подевался.

Макс крутанулся на месте, увидел справа темную фигуру, ринулся к ней, пригнувшись, ударил вперед, рука ушла в пустоту. Мелькнуло слева, Макс успел развернуться, на чистом инстинкте ушел от броска, отскочил и снова никого не видел перед собой.

Прямо ниндзя, мать его!.. Макс пятился к забору и крутил головой по сторонам. Тень исчезла, но слышалось чье-то близкое дыхание.

– Собачек любишь, спрашиваю?

Макс ударил на голос, попал по касательной, а радости было столько, будто чемпиона-тяжеловеса в нокаут отправил. «Ниндзя» отскочил, шурша в траве. Теперь Макс отлично видел его, стоящего за березой.

– Ненавижу и собачек, и их хозяев-придурков. Желаю им всем подохнуть, – сказал Макс.

Тень метнулась к нему, он приготовился встретить ее как положено, в стойке, пригнулся, и тут она пропала.

«Что за?..» – Макс слишком поздно понял, что повелся на старый трюк: рывок за лодыжки, удар затылком о землю и душная темнота. Но сознание парень не потерял, чувствовал, как его в темпе переворачивают на живот и скручивают руки. Он даже врезал куда-то наугад ногой и попал. От удара по почкам перед глазами полыхнули зарницы. Парню стало холодно.

Потом послышались голоса и звук двигателя. Машина стояла недалеко. Раздался приглушенный звонок мобильника, потом чей-то короткий смешок. Макса подняли и потащили к машине. Только сейчас он сообразил, что руки скованы, поднял голову и увидел открытую заднюю дверцу полицейского «уазика».

– Что мне предъявляют? – успел спросить Макс, прежде чем оказался в вонючем обезьяннике.

– Дознаватель скажет.

Дверца грохнула, лязгнул замок, машина качнулась. Макс подобрался к зарешеченному окну. Тот, в черном, так и стоял у березы и говорил по мобильнику, потом, не глядя на отъезжающий «УАЗ» повернулся, неторопливо пошел к повороту и пропал за ним.

И завертелось, понеслось, как в дурном сне. Обыски на даче и в квартире, допросы близких, экспертизы.

Отец, бледный и решительный, держался молодцом и на первом свидании Макса не убил только потому, что физически не имел такой возможности.

– Баран! – проговорил он сквозь зубы. – Самый натуральный, как есть. На кой черт ты влез, тупица?

Юркина история его не особо взволновала, а вот новость о том, что «макаров» полтора месяца пролежал в гараже, привела в бешенство.

– Мне сказать мог?

Макс не знал, куда деваться. Отец через два стекла и пару метров пространства так прижал сына взглядом, что тому хотелось провалиться сквозь землю.

– Извини, – пробормотал Макс в трубку. – Я думал…

– Ни хрена ты не думал, – спокойно сказал отец. – Бестолочь. Если бы думал, то не обо мне, ясное дело. Но о Насте ты тоже забыл? Сиди, дурак, может, поумнеешь. С работы, кстати, тебя уволили за прогулы. Подумай на досуге, чем жить теперь будешь.

Через два дня Макса вызвали в следственный кабинет. Там его поджидала высокая активная полная женщина средних лет с черной густой гривой и адвокатским удостоверением.