– Первый раз в Криге? – Он жалобно свел брови и протянул ладонь, будто это я был пьян.

– С чего бы?

– Говор странный, ага, – с воодушевлением закивал восниец. – А еще знаешь что? Похоже, тебе нужно выпить.

Если кто в Воснии и ошибался больше меня, так это мой новый «помощник».

Боль не отступала. Казалось, что в переулке с меня содрали кожу, насыпали под нее скорлупу и пришили обратно к костям. Я вздохнул, скривился:

– У меня больше нечего красть. Иди своей дорогой.

– Святые образа! Меня приняли за мерзавца. Матушка, слышали бы вы это! – возмутился он, поднял глаза к небу и, кажется, прослезился. – Все все все. Последний раз зову. – Он подошел ближе, выставил указательный палец вверх, прямо перед моим лицом. А затем указал на какое то здание под очередной башней Крига: – Вон там. Гордость южного квартала, корчма «Десница»! Лучше не придумать, их подавальщица…

Я громко выдохнул и прислонился к стене спиной. Восниец явно начал что то праздновать пару часов назад и без победы в турнире. А еще ему не было никакого дела до того, слышат ли его. Слушают ли.

– … когда я напился вдрызг, эти святые люди позволили мне остаться на ночь. Где такое еще будет, скажи ка? – восниец не дал раскрыть рта. – А нигде, честное слово! Я до сих пор гадаю, не приснилась ли мне «Десница»? Чудо, райские кущи, оазис для заблудшей души…

– В таком виде меня и в свинарник не пустят, – процедил я.

Восниец щелкнул пальцами и снова заулыбался. Как не улыбаются грязному побитому грубияну вроде меня.

– Чепуха! Здесь и мертвецу нальют, лишь бы платили. – Он хлопнул меня по плечу, на удивление бережно. – А я плачу.

Я вздохнул, прикинул свои силы: хватит ли их, чтобы добраться до скамьи, переждать, оклематься. Выбор невелик. Сидеть мокрым на улице или под крышей в тепле? Вот так и случается. Идешь с кем то просто оттого, что голова пустая, а на ноги рассчитывать не приходится.

«Десница», южный квартал Крига

Забегаловка оказалась той еще помойкой. Был в ней один плюс – ковыляли мы недолго.

– Давай ближе к котлу, ты сильно промерз. – Такое дружелюбие от чужака и в Содружестве вызывало опасения. – Правда, мне куда хуже. Почти протрезвел, пока шли!

Я приютился на краю скамьи, как увечный старик. Стиснул зубы, чтобы не ныть. Занялся шнурком на штанах – как бы их подвязать без пояса, чтобы не опозориться еще больше…

Восниец не просто сел, он принял самый важный вид, будто обедал с королями мира.

– Эй, любезные! – прикрикнул он и громко постучал по столу. – Хлеба! Да посвежее, знаю я вас…

Я поежился. Почти все повернулись в нашу сторону. Из за балки показалась крупная фигура. Женщина в сером платье и переднике – видимо, подавальщица «Десницы». Я выдохнул.

– Здорово, Рут. Еще не сдох? – Женщина грубо кинула хлеб на наш стол.

Мой нелепый собеседник строил ей глазки. Наклонился, чуть не толкнул стол в попытке ущипнуть ее за бедро. И лепетал, как в любовной горячке:

– Ради тебя, Эми, хоть сегодня шагну в пролив, только скажи…

– Дерьмо не тонет! – крикнула она, очень быстро оказавшись так далеко, как возможно.

«Потерпи половинку часа, станет легче. Не ной. Пройдет». – Я плохо соображал. Решения давались с трудом. И шнурок никак не затягивался в замерзших пальцах.

В углу забегаловки кто то рыдал. Как бы я хотел увидеть там Варда с разбитым лицом.

– Камил, подымай бочку, ублюдок пришел! – закричала Эми, и я поежился.

Из подвала послышался страшный грохот и портовая брань.