— Девятнадцать. Осенью будет двадцать.

Чем больше он говорил, тем больше мне нравился — сам тон голоса, спокойная манера речи, мимика лица и тёплые глаза.

— Почему вы пошли учиться на редактора? Вы ведь учитесь на редактора, верно?

— Верно. Как вам объяснить… — я рассмеялась. — Вся моя жизнь была связана с книгами, я очень любила — и люблю — читать, и родители всегда дарили мне книги… Никогда — что-то другое, только книги. Сначала я хотела стать писателем…

— Так-так, — Михаил Юрьевич рассмеялся.

— Ну вот, а потом я решила, что нужно опыта поднабраться, чтобы стать писателем, но делать книги мне всё равно хотелось… — я смущённо улыбнулась, чувствуя себя глупо — я ответила скорее сердцем, нежели мозгами, и мне казалось, что Михаил Юрьевич сейчас скажет: «Деточка, идите-ка в детский сад, вам пока рано на работу».

— Хорошо, я понял, Наташа. Тогда скажите мне, что вы считаете самым важным качеством для редактора?

Это уже было похоже на экзаменационный вопрос. Я даже помнила правильный ответ на него. Но ответила так, как считала сама:

— Воображение.

— Так-так, — Михаил Юрьевич с интересом посмотрел на меня. — Это почему же — воображение?

— Потому что человек без воображения не сможет работать с текстом. Текст не просто нужно читать, его нужно видеть, даже если это сухой учебник — о, с учебником это тем более! — видеть, что нужно сделать, чтобы текст «ожил» на странице, какие добавить иллюстрации, какой добавить справочный аппарат, как это всё ляжет на развороте… Человек без воображения не сможет общаться с автором, потому что хороший редактор должен понимать автора и часто даже — быть им… И не так просто понять, что должно получиться из этого текста, ведь в начале это просто текст…

— Не всегда. Иногда просто мысль, задумка, идея, — кивнул Михаил Юрьевич. — Хорошо, спасибо тебе за ответ. А как тебя учили в институте отвечать на этот вопрос?

Я немного испугалась, но ответила:

— Логика. И эрудиция. Но я не согласна. Конечно, это важно, — да много чего важного в нашей профессии, терпение, например, — но на первое место я бы поставила воображение.

— А тебе не кажется, что человек, обладающий воображением, не всегда может быть логичен?

Я задумалась.

— Я ведь говорила о воображении, а не о легкомысленности, верно? Точно также можно сказать: «Тебе не кажется, что чересчур логичный человек может быть скучным и зашоренным?»

Михаил Юрьевич рассмеялся. Он взял телефонную трубку и набрал несколько цифр.

— Вика, можешь сходить в отдел кадров и сказать им, что мы нашли мне нового помощника.

В тот миг мне показалось, что у меня над головой кто-то запустил фейерверк.

От воспоминаний о Михаиле Юрьевиче меня отвлекла Светочка. Она громко поставила чашку из-под чая на стол и сказала:

— Господи, выгнали нас восьмого марта на работу только для того, чтобы до двенадцати ждать какого-то нового начальника. Могли бы и завтра на него полюбоваться.

Я кивнула только для того, чтобы поддержать её. В сущности, мне было безразлично, потому что этот праздник был для меня не «женским днём», а «днём мамы», а мамы у меня больше не было.

Первое время на работе мне было чертовски сложно. Когда я узнала, что мне предстоит делать, то изумилась — почему Михаил Юрьевич взял на работу именно меня? Меня, девочку без малейшего опыта работы.