– Так почему бы вам не снять бутылку с полки? – сказал я.

– Ага! – сказал Тед. – Вы ж прибыли из дальних стран, так что должны раскумекать, чего там понаписано. Эй, Селвин, – сказал он. Селвином звали дебилоида, – не так-то уж глупо, правда, Селвин?

– Де дада, я глупый с-под пива, – быстро и неразборчиво прогундосил Селвин, – голос у него был как спущенная басовая струна.

– Слазь-ка на верхнюю полку, голубчик, – попросил его Тед, – сыми с нее ту бутыляку со смешными каракулями.

Он повернулся ко мне:

– Купил их на укционе, когда «Корона» погорела. Кучу старых бутылок. Э-э, голубчик ты мой, – сказал он Селвину, – на стулик стань.

Но Селвин оседлал прилавок, протопал по нему большими своими черными башмаками и уже вроде как карабкался по полкам. Забравшись под самый потолок, он ухватил бутылку, сверкнув стеклами очков, и спросил:

– Ода?

– Она-она, голубчик мой. Поостерегись там, когда слазить будешь.

– Лови! – Бутылка со свистом рассекла воздух и приземлилась прямо Теду в руки.

Это было какое-то бесцветное пойло с кириллицей на этикетке.

– Буду слазидь вдис, – прогундел Селвин, будто часы бомкнули на башне, и слез он довольно ловко, случайные бутылки только чуть позвякивали о черные башмаки.

– Это, – сказал я, – что-то вроде водки. Ну вы знаете, русская выпивка.

Боксер заворчал:

– Я считаю, русские такие же отличные парни, как и мы. Ведь что такое коммунионизм? Это когда каждый старается изо всех сил на благо остальных, я так это понимаю. Разве это неправильно? – Он вызывающе посмотрел на Седрика.

– Я вас умоляю, – произнесла Вероника. Голос у нее был подобен лопнувшей ми-струне, – не надо политики в столь поздний час, будьте так любезны.

– В каком-то смысле, – ответил Седрик, – все люди одинаковые. Нет высших и низших. И никто не обслуживает, так сказать. Так вот, я не считаю, что это правильно.

– Пожалуйста, – сказала Вероника более резко. – Только не в моем доме, если не возражаете.

– Думал дебось, ди достаду? – Селвин больно ткнул меня локтем в бок, зияя открытым ртом и сверкая очками.

– Нет, я знал, что достанешь! – улыбнулся я, стараясь его ублажить. – Слушайте, – сказал я Теду, – а давайте откупорим ее и выпьем с томатным соком и каплей вустерского?

– Я о таковском не слыхал, голубчик.

– «Кровавая Мэри», – пояснил я, – водка в красном. Как русские пьют. Так и употре… – Тут Селвин еще сильнее ткнул меня локтем.

– А одкудова ты здал? – спросил он.

– … блять, – закончил я.

– Одкудова ты здал, что я достаду, когда я ди делал того дикогда. – Он триумфально распахнул рот в сторону мрачного боксера. – Ты бы ди достал, Сесил, – сказал он.

Это было уже чересчур: Сесил, Селвин и Седрик. Дело заходило слишком далеко.

– Сквернословие гораздо хуже политики, миссис Арден. Я-то думал, что уж чего-чего, а сквернословия вы не потерпите, особенно от чужака. – Он смерил меня строгим взглядом.

– Это ж паренек Берта Денхэма, – сказал Тед, – только из заграницы. Ты видел его в курилке раньше.

Он очистил пробку мастерским поворотом кисти, оседлал бутылку, будто лошадь, и напрягся, чтобы откупорить.