Мебель наша соответствовала убогому стилю квартиры. Диван Майк купил у Леши Рыбина за пластинку (такой вот обмен). Были две большие белые табуретки (одна легко превращалась в стол, если на нее положить планшет для рисования), две маленькие, зеркало, новая стремянка (она же буфет и платяной шкаф), магнитофон, старенький проигрыватель, а еще был телевизор! Его подарил Родион, как вещь, совершенно необходимую для супружеского счастья.

Майк тут же принялся смотреть все подряд, даже программу «Время». При этом спорил с гостями на кружку пива: что раньше скажут - «100 тысяч чего-нибудь» кии «Леонид Ильич Брежнев».

Из окна нашей комнаты замечательный вид: Владимирский собор, другие знаменитые здания, крыши, небо - простор. Иностранные барышни снимали это все из окна («Это - Париж!»), а то и с крыши. Мы же с соседями дружно на этой крыше загорали, любуясь раскинувшимся внизу Петербургом.

Обживались потихоньку. Обои гнусного желтого цвета скрылись под плакатами и фотографиями хороших людей. Напротив дивана висел большой постер: Марк Болан на оранжевом фоне. У него был «живой», следящий взгляд, то лукавый, то укоризненный. Марком звался и мой будущий сын.

Я почти никуда не выбиралась по причине очень низкого давления, но Майка регулярно выпроваживала проветриться (о чем он и много лет спустя вспоминал с благодарностью).

Подружилась с девочками-соседками. Родион очень меня поддерживал и развлекал оригинальными сентенциями. Еще разные гости приходили.

Андрюша - Свин (Андрей Панов - лидер группы «Автоматические удовлетворители») неоднократно пытался эпатировать уже ко многому привыкших соседей своими панковскими штучками. А иногда был тих и разговорчив. Майка Свин звал Майваком (чтоб ничего английского!), меня соответственно Мойвой (зато не жабой).

В начале весны пришлось лечь в больницу. Невеселое там пребывание скрашивалось визитами Майкуши, Родиона и посылками от будущей свекрови. Мы еще не были знакомы, но она хитрым способом передавала в палату запрещенных жареных цыплят, цветы и трогательные записки.

Когда Майк забрал меня из больницы, было уже тепло. Он объявил, что мы немедленно едем в ЗАГС подавать заявление и вступать в законный брак. Я сопротивлялась: «Что за спешка? А как же твое отношение к семейной жизни? Разве можно любить законную жену? Ты же ненавидишь слова «навсегда» и «насовсем»! Не хочу я в таком виде! Денег нет!» Но все мои аргументы остались без внимания.

Оказывается, пока я спокойно болела, Майк резко изменился и теперь изо всех сил торопился связать себя узами супружества. «Я почему-то испугался, что могу потерять тебя, - объяснил он. - Не хочу рисковать».

К свадьбе мы вообще никак не готовились. Мои родители приехали накануне, подарили нам денег. Мы тут же купили на них мебель (в комиссионке, разумеется), которая служила нам верой и правдой еще много лет.

В свидетели я выбрала Ингу. Он был весьма импозантен с красной гвоздикой в длинных густых кудрях. Родион - свидетель Майка - тоже выглядел эффектно в строгом костюме. Зато мы были мало похожи на новобрачных.

После церемонии попрощались с родителями до послезавтра (Галина Флорентьевна пригласила на свадебный ужин для родственников) и отправились праздновать по-своему.

Для начала получили в сберкассе денежную компенсацию за кольца (огромные деньги по тем временам), купили еды и питья. Хотели отметить событие в родном «Сайгоне» - «Сайгон» закрыт. Тогда Наташа Гребенщикова пригласила всех к себе. Очень мило посидели у нее, а потом отправились к Крусановым, где и проходило это безобразие под названием «свадьба Майка».

Народу было очень много. Одни уходили, приходили другие. Друзья, приятели, малознакомые, совсем незнакомые… Все желали счастья, выпивали и закусывали.