Майк не был поэтом, рыцарем лада в схватке с хаосом наплывающих вещей: он не искал меру в этом хаосе и для своих песен зарисовывал ближайшее, что само просилось на аккорды. Это невозможность «седьмого неба», отсутствие крыльев, бессилие воспарить, бессилие уловить в строку что-то бесконечное; не просто поймать свой же потерянный и с трудом найденный сапог, но что-то такое, с далеким отблеском неба, - это и рождало такие вот неутешительные выводы: «Все мы живем в зоопарке»…

Порой Майк устрашающе передавал убогую вещность этого мира, «глупой старой лузги» да так, словно больше ничего и нет, кроме «хочется курить, но не осталось папирос».

В его песнях очень сильно звучит это трагически-обыденное сознание - сознание пожизненной приговоренности к вещам данного нам мира.

Ни одного переносного значения, ни единого символа, ни одного шага в сторону!

БГ обладал сильной волей - отклонять то, что не подходило системе «Аквариум», что могло ее разрушить, и, конечно, мощное воображение растить свой сад. Видимо, у Майка не было ни того, ни другого: только искренность, только открытая душа, в которую с болью, цепляясь за нее всеми острыми углами, входил разный мир.

Тотальная невозможность того, что в дзэн называют «отбором и выбором»!

Прослушавши всего Майка, руководствуясь хронологией, ясно видно, как этот внешний чужой мир обступает его, не дает прохода. Майк был самым плохим дзэн-буддистом в пространстве андеграунд-культуры. Его песенки - это сплошные и безнадежные попытки освободиться от привязанностей («Дрянь»), выжить с открытой душой в мире острых углов и обступающих лиц, ускользнуть от этого подступающего к горлу не - Я, впрыскивающего в кровь адреналин (им самим все это описано в лучшем виде).

Слушая его, понимаешь: отказываясь бороться с поверхностью вещей, мы попадаем под их власть - власть гиперреалистического кошмара. Отказываясь от того, что брезжит, мы все больше влипаем в вещи, придвигаемся к ним, привязываемся.

И с каждым криком души: «Оставьте меня в покое!» - этот мир все ближе и ближе к нам подступает.

«Но только это еще не все» (БГ).

Майк был самым плохим дзэн-буддистом, но дзэн-буддистом.

Недаром же он написал едкую сатиру на новоявленных гуру-учителей дзэнской мудрости - и на их штучки.

Попробую это осмыслить: в его песнях нет ничего, кроме вещей и фактов жизни - и полное отсутствие «отбора и выбора», то есть авторской воли внутри него, равно как и неспособность к метафизическим спекуляциям.

Но ведь это как раз и есть то, что кует на своих скрижалях дзэн: «устраните отбор и выбор», и «дайте вещи сказать за себя».

«У художника нет права выбора», - размышлял Рильке над стихом Бодлера «Падаль».

«Сосна зеленая, а снег белый; заяц прыгает, а ворона летает», говорит дзэн-монах, а во рту дымится сигарета, и кто-то проповедует дзэн и денег на такси не хватит все равно, и как бы я хотел, чтобы ты была здесь, и зад торчит из порванной штанины и хочется курить, но не осталось папирос…

Такое вот уносящее в дальние дали, к херам собачьим, в чистые области Ничто, прочь летящее попурри питерских заморочек. Не так ли дзэн-буддист расчищает дорогу к Свету?

«Отбор? Выбор? - Взгляни на матерчатый барабан, висящий на стене» Попробуем-ка переадресовать Майку вопрос дзэнского неофита: «Учитель, какое явление можно назвать самым удивительным? »

Я сижу в сортире и читаю «Роллинг Стоун». Для тех, кто не знает: «Роллинг Стоун» - это американский журнал про рокеров с цветными картинками.

Открой бутылку - треснем зелье,

Необходимо ликвидировать похмелье,

Иначе будет тяжело прожить этот день.

Кто не чувствует здесь холод научной фактичности дзэн, аналитическую сухость дзэн-буддиста? Так я понимаю то, что называю Отстраненностью Майка.