Неожиданно вырвалось:

— У вас замечательная жена, Миша. И невестка. Обе они замечательные.

— Ага, — кивнул Гинзбург. — А вот сын подкачал, да…

— Я не…

— Что есть, то есть. Игорь какой-то… бесхребетный. Ничего не хочет в жизни. А статью мою, — опять переменил тему Гинзбург, — ваш друг из посольства, наверно, уже передал по адресу? Вы ему адрес оставили, полагаю?

— Нет, — нахмурился Карпухин. — Не оставлял. И не велел ничего с диском делать. Они только скопировали… на всякий случай. Я же не знал, что может произойти с лэптопом, хотел подстраховаться.

— Все в порядке, Александр, — улыбнулся Гинзбург. — Могли бы и передать, ничего в этом… Костя Журавлев… Вы сказали, он сейчас в «Грозах», да, Костя быстро бы разобрался, что ничего в этой статье нет нового, хорошая статья, но все это и Косте, и мне, и Аскольду было понятно еще лет… ну, в начале девяностых точно. Старье.

Карпухин поставил чашку на стол. Старье. Зачем же…

— У вас такой удивленный вид, — усмехнулся Гинзбург. — Послушайте, Александр, вы действительно думали, что в лэптопе есть такое… Из-за чего его бы стоило похищать, потрошить пароли, переписывать?

— Но ведь вы сами… Эта бумага с кодами…

— Конечно! — воскликнул Гинзбург. — Конечно! Коды, это так вдохновляет! Начинаешь думать, что там действительно… Особенно, если коды так быстро раскалываются. Александр, конспиратор из меня никудышный, но когда Кахалани ко мне пристал со своими предложениями, я решил проверить его на вшивость. В общем, записал я эту статью и коды придумал… Хороший программист такие коды должен уметь раскалывать… ну, не скажу за час, но за сутки точно. И пришел я на встречу, несу лэптоп, глаза у него стали, как… Он у меня, понятно, ничего прямо не спрашивает, но я вижу, как человек напрягся. Понятно, что он подумал. Смешно, да. Господи, и как все закончилось…

Гинзбург помрачнел, хотел плеснуть и себе из термоса, но кофе кончился тоже, в чашку вытекли две долгие капли.

— Не хотите же вы сказать, — осторожно произнес Карпухин, — что на самом деле ничего в Израиле не делали, так и работали сторожем, а ракеты…

— О! Конечно. Знаете, Александр, странная страна — Израиль. Вроде так здесь все для меня складывалось плохо — никому не нужен, и знания мои пшик, и опыт не годится, и жулики хотят меня обобрать… в общем, конец, и все такое. Но… может, человеку и надо, чтобы ему было плохо, тогда голова начинает работать втрое лучше? Нет, наверно, не так, не потому. Наверно, если плохо, то одно из двух: или ломаешься совсем, или с такой силой хочешь выбраться, подняться, остаться на плаву… В общем, здесь я столько всякого придумал, сколько не сделал за все годы работы в «Энергии». Честно. Рассказывать не стану, не потому, что не доверяю, глупости, вы все равно не поймете, могу и рассказать, но смысла нет, вы до дома не донесете, все забудете или перепутаете, я не в обиду вам говорю, не обижайтесь, Александр, вот если бы на вашем месте Костя сидел, Журавлев, он бы сразу…

— Поедем вместе, — вырвалось у Карпухина. — Увидите Журавлева, Карелина.

— Ну, куда я поеду? — удивился Гинзбург. — У меня же суд осенью, кто меня сейчас выпустит, невыездной я.

— Да, забыл, — поморщился Карпухин. — Послушайте… Если вы не в лэптопе хранили…

— А! Господи, Александр, есть столько способов… Я использовал самый простой, проще пареной репы.