Припарковавшись напротив изолятора временного содержания, Борис Авдеевич заметил под соседним передним сидением веревку. Удивился. Потом вспомнил — коньяк спускали наглецы из «убойного» отдела. Ухмыльнулся. Нос наглецам он уже утер. Сегодня узнают. Может, в следующий раз будут сговорчивее.

Мыльников выкинул веревку на набережную, где ее тут же подобрало лицо без определенного места жительства. Попробовало на прочность и оставило в хозяйстве. Мало ли…

Коньяк еще не выпили — в офисе стоит. А что отметить — есть. Первый тост — за дело Брилева. Там успех оглушительный. Можно поменять тачку на новую модель. Второй тост — за семью Черемыкиных. Пять тысяч тоже не будут лишними. В том, что мамаша принесет пять тысяч, Мыльников не сомневался. Не дура же она, понимает, что Косте на зоне — кранты. И что ей мешает и впрямь поменять квартиру на меньшую? Все так делают, когда припрет. Или на коммуналку. Лучше в коммуналке, чем на шконке.

Цирик у следственного кабинета поднял заспанные глаза:

— Так у него уже есть адвокат.

— Такого быть не может, — удивился Мыльников.

— Точно. Второй час сидит.

— Давай, открывай, — забеспокоился Мыльников.

Обнаружив в кабинете Виригина, он сразу почуял, что дело нечисто. Нутром почуял. Нахмурился. Виригин вывел коллегу в коридор, поведал об операции, которую провернул сегодня в «Счастливом шансе». У Мыльникова отлегло от сердца.

— Ну, ты молодец, Максим! Я бы не додумался! Вот что значит «профи»! Два часа — и дело в шляпе. Ты штуку потратил, с них пятерка — четыре тонны чистой прибыли. Тоже деньги, да, Максим? У нас коньяк в офисе стынет!

Он радостно хлопнул Виригина по плечу.

— Борь, я бесплатно…

— Н-не понял, — обалдел Мыльников.

— Мы же сами виноваты…

— Не понял, — повторил Мыльников изменившимся тоном. Хотя главное он уловил: деньги утекают. Теперь он жаждал подробностей.

— Мы же их в это втянули… деньги в долг взять.

Максим был уверен в своей правоте, но говорил все же чуть растерянно. В конце концов, он нарушил субординацию… А вот маститый адвокат ни в чем не сомневался. Глаза его словно заледенели.

— Мы виноваты? — медленно, по слогам произнес Мыльников. — В том, что этот лоботряс наркоту таскал, а потом на кассиров прыгал?!

— Я уже матери его позвонил.

— Да кто тебе… Ну, ты… — зашипел Мыльников. — Напрасно. Наше дело — клиентов из дерьма вытаскивать.

— Я думал — защищать, — парировал Виригин.

— Один хрен. Не цепляйся к словам! За это нам платят. А следствие и опера пусть сажают. Каждый должен заниматься своим делом.

— Вот это правильно, — уже увереннее подтвердил Виригин.

Мыльников взял себя в руки. Понял в одну секунду, что разговор бесполезен. Можно надавить на Максима, который, по сути, украл дело, с которым клиент пришел к Мыльникову, и теперь, по всем понятиям, должен возместить пятерку упущенной прибыли. Можно. Да еще и вдвойне предъявить — было бы честно. Для урока. За предательство.

Можно. Но не нужно. Лучше не связываться с героем, который еще в начале лета носил майорские погоны.

Да и вообще Борис Авдеевич был человеком незлобным. И кредо придерживался: по возможности ни с кем никогда не ссориться. Сохранять, расходясь, ровные отношения. Любой человек может когда-нибудь оказаться полезным. Особенно в их деле. А пятерка… Ну и черт с ней. Бывают неудачи.

Хотя как посчитать. За дело Брилева он собирался отвалить партнеру по широте душевной не меньше той же пятеры.