Оставив вопрос Максима без ответа, я пошла в наступление:

— Я совсем замордована хозяйством! Света белого не вижу! Целыми днями одно и то же: дети и быт, быт и дети. Я так больше не могу!

Малахов застыл с открытым ртом.

— И не делай вид, будто ты ничего не понимаешь! — продолжала я вопить. — Тебя постоянно нет дома, я должна одна везти на себе этот воз! Нет уж, дудки! Отныне все будет по-другому. Я — человек, и настаиваю, чтобы ко мне относились как к человеку!

— И что ты предлагаешь? — отошел от изумления Малахов.

— Я не предлагаю, а требую! Я требую, чтобы у меня был культурный досуг! Ты должен повести меня в театр! Сегодня, сейчас, немедленно!

Мой голос постепенно набирал обороты, и закончила я свою речь на необыкновенно высокой и визгливой ноте.

— Хорошо, — скривился Малахов, — в какой театр ты хочешь пойти?

— В Большой!

— Туда сложно достать билеты. Может быть, сходим в Большой на следующей неделе? А сегодня выбери что-нибудь попроще.

То ли скандал — это действительно чрезвычайно увлекательное занятие, то ли Малахов, сам того не ведая, наступил на мою больную мозоль, но только на этот раз взорвалась я по-настоящему:

— Почему это я должна выбирать «что попроще»? Я и так всю жизнь во всем себе отказываю! Посмотри, в чем я хожу! — Я в раздражении дернула старые джинсы, купленные на вещевом рынке. — А где я живу? — Я вытянула руку и стукнула по уродливому пластиковому шкафчику. — Это, по-твоему, нормальные условия для существования? Жизнь проходит, а я всегда довольствуюсь тем, «что попроще». Больше так не будет, заруби себе на носу! Я достойна самого лучшего! Пойду только в Большой театр, и чтобы билеты были в первом ряду!

Я перевела дух и для пущей убедительности топнула ногой.

— Ладно, — поспешно сказал Максим, взял телефон и принялся набирать номер.

— Кому это ты звонишь? — подозрительно спросила я.

— В театральное агентство. Они берут дикую комиссию, зато у них можно достать почти любые билеты, — объяснил Малахов. — Алло, агентство? Нам нужны два билета, на сегодня, в Большой театр. Только первый ряд, в центре. Сколько?! Тысяча долларов один билет, — сообщил он, повернувшись ко мне. — Берем?

Я в раздражении дернула плечом. Речь идет о великом искусстве, а он торгуется, словно на базаре!

— Берем, — обреченно сказал Малахов в трубку. Вот так мы оказались в Большом. И все было бы прекрасно, если бы сегодня давали оперу. Оперу я обожаю. Но — увы! — мы попали на «Лебединое озеро». Классическая постановка. Белый лебедь, черный лебедь, а между ними прыгает Принц в белых колготках.

Скажу честно: балет я не люблю. Потому что не понимаю. Я убеждена: если у тебя перед глазами нет текста либретто, понять балет в принципе невозможно. Что бы ни пыталась выразить балерина — гнев, радость, любовь или ненависть, — она всегда вертится в одну и ту же сторону с одинаковой скоростью. Конечно, бедняжка не виновата, ведь в ее распоряжении не так уж много выразительных средств. Однако смотреть на балетные па мне всегда скучно до зубовного скрежета.

Я скосила глаза на Малахова. Он тоже сидел с кислым лицом. Не догадываясь, что я за ним наблюдаю, Макс несколько раз сладко зевнул в программку. Я наклонилась вперед и бросила взгляд на других зрителей в первом ряду. Выражения лиц у всех были постные. Некоторые нетерпеливо поглядывали на часы, какая-то девушка в вечернем платье пристально рассматривала кольца на своих пальцах, а полный мужчина в.