— Будущее за нами! — сказал Ленин, поздравляя рабочих Выборгской стороны с Новым годом. — Порукой тому великая неиссякаемая сила, какую представляет собой русский пролетариат.

Память о революции, о ее людях живет и в названиях улиц и площадей, по которым идем мы в эту новогоднюю ночь. Улица «сына пушечной мастерской» Путиловского завода Васи Алексеева, улица Ивана Воинова, улица Александра Скороходова... Сколько их пролегло в разных направлениях города!

Память о Ленине — это сам Ленинград, город-рабочий, город-интеллигент, это дела ленинградцев, в сердцах которых живет светлый образ вождя революции.

...Каждый раз, когда я стою на Пискаревском мемориальном кладбище перед величественной фигурой Матери-Родины и читаю высеченные на гранитной стене слова:

здесь лежат ленинградцы,

здесь горожане — мужчины, женщины, дети.

рядом с ними солдаты — красноармейцы.

всею жизнью своею

они защищали тебя, Ленинград,

колыбель революции, —

я с трудом сдерживаю слезы, а пожилая женщина или старик, что останавливаются поодаль, плачут, не скрывая слез. Но нет, это не слезы жалости! Не обидим мы ими ленинградцев, совершивших бессмертный подвиг и спящих теперь вечным сном на кладбище, наверное самом большом в мире. Подвиг их светел, и светлы наши слезы — слезы гордости и восхищения.

Ярок живой огонь Пискаревского кладбища — никто не забыт, ничто не забыто! И невольно переносишься мыслью на Марсово поле. Трепетно вечное пламя, от которого был зажжен огонь Пискаревки, навсегда в нашей памяти остались герои революции...

«В красные страшные дни славно вы жили и умирали прекрасно».

...Никогда не забуду одну давнюю поездку в Дагестан. Я был в гостях у пожилого учителя в ауле Кумух. Долго мы сидели и разговаривали с ним, а его отец, глубокий старик, суровый и неприступный на вид, молча Прислушивался к нашему разговору.

— Отец плохо говорит по-русски, — сказал мне учитель, словно извиняя старика.

Тот кивнул.

— Но понимает хорошо.

Старик снова кивнул.

Так и не сказав ни одного слова, он ушел спать.

Рано утром старик пришел ко мне в комнату с огромной корзиной крупных луковиц.

— Тебе, — сказал он и сел на ковер, поставив переда мной корзину.

— Что вы, дедушка, — запротестовал я. — Спасибо. Но домой я попаду не скоро...

— Ленинград? — показал старик на меня пальцем, словно пистолет наставил.

Я кивнул.

— Блокада?

Я снова кивнул.

— Бери. Другу дашь. Соседу дашь. Встречному дашь. Нет цынги!

Крепко засела в  л ю д я х  память о днях блокады.

Город-герой Ленинград — крупнейший промышленный центр, прославившийся своими точнейшими станками и приборами, гигантскими турбинами и могучими «Кировцами», поразивший мир самым большим и могучим в мире телескопом с зеркалом шестиметрового диаметра, создавший знаменитые атомоходы, один из которых, «Сибирь», совсем недавно покорил Северный полюс — разве перечислишь здесь даже сотую долю того, чем славен город.

Орелья Грива

Если взглянуть на карту к югу от Ленинграда, в сторону Пскова, можно найти недалеко от Луги озера Вялье и Стречно, соединенные неширокими воротами. Я долго бился, стараясь разгадать смысл слова «Стречно», но так ничего и не придумал. Зато «Вялье» сразу наводит на мысль о маленьком шалаше на берегу, вытащенной на берег лодке, еле дымящемся костерке и нанизанных на куске лески вялящихся подлещиках...

Озера эти, затиснутые в многокилометровые мхи, очень живописны ранней осенью, когда деревья стоят чуть тронутые первой позолотой.