— При чём тут муж? Просто... оборотня.

Так они и протянули до возвращения Бабушки, сцеживая кровь по очереди: то Олянка с Куницей, то парни. А между тем зря Куница обвиняла людей в неблагодарности. В качестве добровольной платы за целительное снадобье те приносили съестное в корзинках, хотя никто сейчас не мог похвастаться богатыми запасами. От себя, от детей люди отрывали скудные угощения, чтобы отблагодарить за спасённую жизнь. Половину этих подношений удавалось впихнуть обратно или отдать соседям. Из-за этого у Куницы с Олянкой случались споры.

— Почему бы не принять благодарность? — настаивала Куница. — Ежели мы голодать станем, как же мы оправимся? Нам ведь силы восстанавливать надобно. А с пустым-то брюхом — как?

— У людей это зачастую последние крохи, — сурово возразила Олянка. — Ну, или предпоследние. Правильно ли спасать чью-то жизнь, чтобы тот человек потом от голода помер?

— А коли с голоду помрём мы, тогда мы уже никого не спасём, — фыркнула Куница.

— Мяса у нас ещё вдоволь, — сказала Олянка, желая закончить спор. — Чего нам ещё надо? А людей объедать мы не станем.

— Один из этих людей, коли помнишь, собаками тебя травил, — злопамятно ввернула Куница. — Эти люди, которых ты так боишься объесть, особой любви к нам не питают. Ну, не благодарность, ладно. Но хоть крупицу уважения взамен мы заслуживаем?

— Все мы разные, Куна: и люди, и оборотни, — мягко подытожила Олянка. — Не все люди слепы и непримиримы, не все оборотни мудры и благородны.

— Ну ладно, пусть не мы! — не желала сдаваться Куница. — Кто мы такие, в самом деле! Но Бабушка?.. Бабушка-то заслуживает и любви, и почёта!

— Бабушка — одна из великих, кто не страдает без чужого одобрения, — с улыбкой и на губах, и в сердце сказала Олянка. — Выше её — только боги.

— Но даже боги хотят какого-то отклика! Потому мы их и чтим! — устало и горьковато вздохнула Куница. — Невозможно только давать, давать, давать без конца... и не получать что-то в ответ. Что-то хорошее. Не пищу, не золото. Но что-то вот отсюда, — и Куница приложила руку к сердцу.

— Куна, я верю, что настанут времена, когда нас не будут бояться. — И Олянка погладила спорщицу по плечу. — А теперь давай-ка, подкрепи силы. Ещё разок кровь сцедим, а там уж и Бабушкино зелье подоспеет.

Бабушка и пятеро оборотней с бурдюками и мешками мяса пришли им на выручку уже на следующий день. Крепкие ребята со свежими силами остались в доме взамен троих предыдущих, порядком измотанных кровопусканиями. А ещё они принесли замороженную кровь, пожертвованную прочими членами Стаи.

— Есть у вас погреб с ледником? — спросила Бабушка.

Матушка кивнула.

— Вот туда и положите эту кровь. Она будет про запас. Скоро хворь пойдёт на убыль. Она уже пошла.

Любимко решился шагнуть вперёд.

— Бабушка... коли ты позволишь себя так называть, — проговорил он. — Все спасённые люди вряд ли смогут поблагодарить тебя. Разреши мне поклониться тебе от всех — разумеющих и не разумеющих, злых и добрых, молодых и старых. Всех, кто способен ответить добром на твоё благодеяние, и всех, кто ослеплён страхом перед оборотнями. От всех я кланяюсь тебе.

Опустившись на колени, он простёрся ниц. Помолчав мгновение, Бабушка промолвила:

— Встань, дитятко. — Принудив Любимко подняться, чтоб его глаза были на одном уровне с нею, она сказала: — Сердца тех, кто сейчас разумеет, я вижу и знаю наперечёт. Их немного. Тех, кто способен уразуметь в будущем, не так уж мало — больше, чем ты думаешь. Ну а те, кто так никогда и не уразумеет, не столь важны для меня, чтобы слишком печалиться из-за их неразумения. Есть враги, которые могут однажды стать самыми верными друзьями; за них стоит побороться.