|
- У-у-у! Кордон не ответил, только с невозмутимым видом прикурил от огонька сигареты, торчавшей из муляжа. Точить лясы с Кордоном у Фила не было ни малейшего желания, да и к Оле надо было поторапливаться. Он обогнул неподвижную фигуру продюсера и пошел к своему "мерсу". Муляж головы он убрал в сумку, а камеру положил на полку перед задним стеклом. После этого принялся стягивать с себя доспехи. К нему подбежал ассистент - помочь справиться с громоздкой и тяжелой амуницией. - Валер, ты обедать будешь? - спросил он, принимая сверкающую кольчугу. - А что там? - Рыба, как обычно... - скривился парень. - Ладно, Миш, давай. Только скорее - мне ехать надо! - Фил взглянул на часы и усмехнулся, увидев, как осторожно ассистент складывает кольчугу. - Да что ты с ней возишься - не бойся, не помнется! XXXIX Если бы кто-нибудь из друзей застал Пчелу за этим занятием - насмешкам и издевкам не было бы числа. Витя Пчелкин сидел на диване в старой двухкомнатной хрущобе своих родителей и держал растянутый между выставленными ладонями моток пряжи, а его мать быстро и сноровисто сматывала шерсть в клубок. Судя по всему, это занятие было для Пчелы довольно привычным - он следил за движениями матери и плавно покачивал руками, чтобы нитка шла легко и не застревала. Это и в самом деле было так. Витя был поздним ребенком - он появился на свет, когда его родителям уже перевалило за сорок. К своему сыну они относились как к главному богатству в своей жизни. С раннего детства мальчик был окружен самой трепетной и нежной любовью. И такое же чувство - правда, тщательно скрываемое от чужих глаз - Витя испытывал к своим родителям. Он и сейчас старался не доставлять им огорчений, ни одна их просьба не оставалась невыполненной. Мать увлекалась вязанием и очень любила мотать шерсть с рук сына, и Пчела часто и не без удовольствия помогал ей в этом. Он смотрел, как морщинистые, покрытые сеткой вен руки матери сматывают шерсть в клубок и думал о своем. Чеченские друзья Пчелы предложили Бригаде новое дело. Мало того, что оно сулило солидную прибыль, причем не только Бригаде, но и Пчеле лично. В случае его реализации Витя рассчитывал встать во главе крупного проекта, вырваться из-под надоевшей опеки Белова и зажить, наконец, своим умом. Но даст ли этому делу ход Саша? Сегодня должно произойти главное - будет принято окончательное решение. Рядом за столом сидел отец Пчелы. Перед ним была расстелена старая немецкая карта Берлина. Карта давно дышала на ладан - протертая до дыр на сгибах, местами прожженная и надорванная, она выглядела настоящим музейным экспонатом. Василий Викторович, низко склонившись над столом, самым тщательным образом перерисовывал фрагмент карты на вырванный из тетрадки в клеточку листок. - Бать, ты скоро? - поторопил его Пчела. - У меня времени впритык. - Успеешь, - не отрываясь от своего занятия, пробурчал отец. - Мне семьдесят, и то не тороплюсь. Вот смотри. Пчела, покачивая руками, вполоборота повернулся к отцу. Василий Викторович показал ему свой рисунок и немецкую карту. Поочередно тыкая пальцем в обе бумажки, он объяснял сыну, где на них что. - Это - Рейхстаг. А вот это, - вот, видишь? - та самая улица, где меня осколком жахнуло. Вот она... Ну, теперь там все по-другому, конечно. Но ты, Витя, все равно разыщи эту улицу и положи там цветок. Красную гвоздику. - Может, розу? - предложил Пчела. - Ну зачем розу? - отец терпеливо улыбнулся ему, словно неразумному малолетке. |
