Молодая женщина замерла над зашнурованной кроссовкой. В чем же все таки она хочет убедиться? Юля медленно распрямила спину, посмотрела на свое покрасневшее от прилива крови лицо в зеркало.

– Я обязательно что нибудь там узнаю! – сказала она своему отражению. Слова прозвучали почти заклинанием.

Выйдя из подъезда, Юля с трудом сдерживала себя, чтобы не побежать. Понятно, не стоит привлекать к себе излишнее внимание. Она просто вышла прогуляться. Сейчас зайдет за дом и неторопливым шагом побредет по пустырю перед зловещим долгостроем. Так и не дождавшись конца стройки, городское садовое хозяйство решило устроить газоны на месте пустыря. С него уже вывезли строительный хлам, обрезки труб, битую плитку, кирпичи. Ближе к тротуару возле Юлиного дома бечевкой, привязанной к колышкам, успели разметить будущие пешеходные дорожки. Сняли слой земли, присыпали мелким гравием. Сегодня работы не велись, и Юля смело шагнула на одну из дорожек. Идти по шуршащим, разъезжающимся под ногами камешкам было неудобно. Она вспомнила, что в Японии дорожки перед синтоистскими храмами специально усыпают гравием. Юля читала, что при этом человеческий мозг сосредоточивается только на ходьбе, посторонние мысли исчезают, и хозяин мозга таким образом подготавливает душу к общению с божеством. Если с кем ей и придется общаться, так только с бомжами, населяющими заброшенный недострой. Это Юлю совершенно не пугало. Она подумала, что, если ее убьют, это будет даже хорошо. Жизнь потеряла всякий смысл, а потому она согласна ее закончить. Можно даже так, как Родик... Пусть... Она готова пойти его путем...

Когда размеченные дорожки закончились, идти стало легче, но ненамного. Передвижение по кочкам и рытвинам, поросшим пучками увядающей травы, тоже очень способствовало освобождению головы от посторонних мыслей. Если бы не собаки, которых местные жители выгуливали на пустыре, Юля подошла бы к недостроенному зданию с совершенно пустой головой. Собаки бежали за ней и жадно лаяли, не рискуя наброситься и вцепиться в лодыжку в присутствии хозяев. Юле не нравилось, что ее видят собачники. С другой стороны, если она сгинет в этом чертовом универсаме, найдутся свидетели, которые подскажут ментам, где ее искать. Что про нее подумают хозяева собак, Юлю совершенно не волновало.

Крыльцо универсама и широкий пандус уже начали разрушаться и осыпались целыми кусками и мелкой крошкой. Сквозь щели, образовавшиеся между ступенями, проросли трава, вездесущий репейник и какие то мелкие синие цветочки. Вход был хорошо освещен солнцем, а потому не смог бы испугать никого. Она смело шагнула в проем. Двери навешены не были, а может, когда и были, но их давно унесли хозяйственные жители микрорайона для своих собственных, вероятнее всего дачных, нужд. В нос резко ударил густой запах мочи и фекалий. Молодая женщина сморщилась, постояла немного на пороге и пошла вперед. Она примерно представляла, куда направлялась, потому ничего неожиданного в миазмах для нее не было. Удивительным по прежнему оставалось то, зачем сюда пошел Родион, всеми фибрами души ненавидевший гнусное здание. Если бы ему и впрямь захотелось повеситься, а в такое желание Юля продолжала не верить, он мог бы выбрать для этих целей место поприятнее, например чердак или подвал их собственного дома.

Глазам открылся большой высокий зал с толстыми квадратными колоннами, он, разумеется, должен был стать торговым. Несмотря на то что думать надо было о другом, Юля оценила ту самую находку архитектора, касающуюся множественных круглых окон, сквозь которые в здание столбами лился свет. Хотя... для чего эти световые столбы в магазине?

На полу зала были навалены горы мусора, гнутая ржавая арматура, битые кирпичи и стекло, мятые пивные жестянки, бутылки, рваные полиэтиленовые пакеты, контейнеры из под продуктов, обрывки газет и прочая дрянь, которую приносят с собой люди.