Когда вертолет сел, я проснулся. Аврора подняла голову и, сонно потирая глаза, посмотрела в окно.

Солнце беспощадно нагревало асфальт. Работники аэропорта обмахивались фуражками и веерами. Даже в кабине вертолета было ощущение, что мы находимся в печке.

Щурясь и прикрывая глаза от солнца, мы вывалились из кабины. На взлетной полосе нас ждал частный самолет. Такие мы с сестрой видели только по телевизору, когда показывали миллионеров, которые должны были лететь по своим делам на другой конец страны.

Пилот нашего вертолета быстро перебежал в самолет, чтобы включить двигатели и кондиционеры.

— Побыстрее в самолет! — сказал Учитель. — Там есть кондиционеры!

И мы направились быстрым шагом к трапу.

— Неужели мы такие важные персоны? — спросила меня сестра.

— Вы нет, — услышал наш разговор Учитель. — А я да, он тоже, — и ткнул пальцем в отца.

Когда мы поднялись в самолет, нас встретила улыбчивая стюардесса. В салоне самолета было все из дерева и натуральной кожи. Тут не было сидений в ряд, как в рейсовых самолетах. Вдоль окон стоял белый кожаный диван, куда упал папа. Напротив стояло большое мягкое кресло с журнальным столиком, за него сел Учитель. Аврора села в кресло рядом с папой, а я напротив Учителя.

«Через пять минут взлетаем», — услышали мы голос агента три. Скорее всего, он был вторым пилотом.

— Если вы не против, я вздремну, — сказал папа и моментально отключился.

Рядом с Авророй находился небольшой стеллаж с книгами и журналами. За моим креслом вдоль окон стоял мини-бар. Пока Аврора увлеклась чтением модных журналов, а папа задремал, я решил предложить Учителю поиграть в шахматы.

— Серьезно? — удивился он. — Шахматы… Такая скучная и легкая игра…

— Скоротаем время, — предложил я.

— Я бы посмотрел фильм, — раздраженно выдохнул Учитель.

— Давай заключим пари, — сказал я. — Нам лететь пять-шесть часов. Если выиграешь ты, то смотрим, что захочешь. Если выиграю я, то и выбираю я…

Учитель закатил глаза, но вызвал стюардессу. Когда нам принесли шахматы, он высыпал все на стол и без вопросов стал выставлять черные фигуры на поле.

— Даю тебе право ходить первым, — сказал он.

Мне было интересно, вдруг моя способность к играм еще осталась. Да и в библиотеке я много читал про шахматы, их стратегии и ходы. У меня было большой багаж знаний, хоть и теоретический.

Сделав пару ходов, я стал просчитывать разные варианты победы. Учитель же смотрел в окно, изредка поглядывая на доску, только чтобы сделать очередной ход и погрузиться обратно в свои мысли.

— Что будешь делать, когда мы вернемся домой? — спросил я, делая ход.

— Хм, наверное, побуду немного у вас в гостях, да и отправлюсь по делам, — сказал Учитель, ставя мне шах. — Я скучал по своему другу, но без сил как-то некомфортно.

— Понимаю, — усмехнулся я, уходя от шаха.

— Ладно, давай смотреть фильм, — скучным тоном сказал он и поставил мне мат.

— Ого! — удивился я, — Неплохо.

Учитель ухмыльнулся и включил телевизор. С потолка опустилась огромная панель, на которой был прикреплен тонкий экран.

Так до конца полета мы смотрели какие-то старые мелодрамы. Фильм тысяча девятьсот тридцать девятого года, про гражданскую войну в США, когда это была небольшая страна. Поначалу мне фильм показался затянутым, но со временем я нашел в нем определенный шарм и к концу долгой истории даже влюбился в некоторых персонажей.

«Через час мы прибудем в Вену», — предупредил динамик.

Мы с Учителем обсуждали только что просмотренный фильм, когда нам принесли обед.