— Так зачем? — Шпатц взял Паули за волосы и удержал его голову прямо.

— Они мне помогали, — прошептал он. — А потом начали мешать. Могли рассказать. Пожаловаться. Тупицы... Убогие...

— Вы выполняли задание Энфернегренц, герр Паули? — спросил Шпатц, уже не особенно рассчитывая на ответ. — Кому доложить о вашем провале?

Паули открыл глаза, взгляд его на несколько мгновений стал осмысленным, он посмотрел в глаза Шпатцу и захохотал. Но смех его опять оборвался приступом кашля.

— О победе, Шпатц, доложить о победе, — прохрипел он. Голова его несколько раз дернулась, глаза закатились, из горла вырвался последний полувздох-полухрип. Шпатц отпустил волосы Паули, и голова безжизненно скатилась на бок. Шпатц брезгливо вытер ладонь о штанину и еще раз внимательно осмотрел помещение, в котором находился. В одном из восьми секторов была размещена изящная металлическая лестница. Можно было спуститься вниз, можно было подняться вверх. Шпатц взял со стола керосиновую лампу и забрался на этаж выше. Стены сужались к потолку, словно внутри маяка, сквозь почти разрушенную крышу было видно звездное небо. Пока Шпатц был без сознания, дождь прекратился и облака разошлись. В центре тоже был такой же формы каменный стол, как и этажом ниже, только меньше диаметром. По краю располагались восемь выпуклостей. На каждом — незнакомый знак. Поверхность стола — полированный до идеальной гладкости камень. Шпатц вытянул руку и коснулся одного из знаков. По пальцам как будто пробежал слабый разряд тока.

Костер все еще не погас, угли светились в темноте. Великан Бензель лежал, раскинув руки и ноги, лицом вверх. Крамм упал за бревно — плечи и голова на земле. Болдер сидел, привалившись спиной к стволу дерева. Было похоже, что он только что очнулся. Взгляд уже осмысленный, но еще блуждающий. Раненый телохранитель лежал на боку, рука на кобуре пистолета. Второй громила успел выхватить пистолет и, возможно, даже выстрелить. И только потом упал и ударился головой об дерево. На лбу ссадина и запекшаяся кровь.

— Герр Крамм! — Шпатц поставил керосиновую лампу рядом с бревном, схватил анвальта за плечи и потряс. — Герр Крамм! Васа!

Шпатц упал на колени рядом с бывшим начальником и приложил ухо к его груди. Слабый шелестящий звук, редкий, но вполне размеренный. Жив! Шпатц вскочил, приподнял Крамма за подмышки, стащил его ноги с бревна и развернул в полусидячее положение.

— ..ерр ..амм ...огельзанг... — Болдер зашевелился и попробовал встать. — Я... помогу...

— Сидите, герр Болдер! — Шпатц подскочил к посланнику и чуть ли не насильно усадил того на место. — Герр Бензель?

Великан был жив. Его грудь едва заметно поднималась и опускалась. Шпатц вернулся к Крамму. Приподнял веко, похлопал по щекам. Он плохо себе представлял, что делать дальше. Наверное, следовало попробовть привести его в чувство. Шпатц встал, вытащил из кармана куртки носовой платок, дотянулся до тента и намочил клочок ткани в скопившейся там дождевой воде. Протер открытые участки кожи. Вроде бы, ни один из захтегифтов через кожу не проникал, но вреда точно не будет. Осторожно похлопал Крамма по щекам. Бросился к почти потухшему костру, схватил кружку, потянул край тента. Дождевая вода потоком хлынула вниз. Шпатц подставил кружку, плеснул анвальту водой в лицо. Его веки затрепетали. Он вздохнул глубже, закашлялся, перевернулся на бок и оперся на руку.

— Герр Крамм! — Шпатц склонился к анвальту и придержал его за капюшон. — Вы живы.

Рассвет разогнал ночной мрак, превратив непроглядный мрак в серые сумерки. Острые почти черные вершины елей окрасились розово-золотым, но сюда, к подножью исполинов Заубервальда солнечные лучи никогда не проникали. Шпатц сидел у потрескивающего костерка, наблюдая за закипающей в котелке водой.