А теперь Тильда мертва.

Кива не смогла ее спасти.

И отца не спасла тоже.

И брата, Керрина.

Половины ее семьи не стало.

Пусть в их смертях не было вины Кивы, ее все равно преследовало осознание, что, если бы она применила свой целительский дар, она бы могла уберечь их от смерти. Если бы она только осмелилась.

Она всех подвела.

И теперь расплачивалась.

И за это, и за многое другое.

– Уснула, что ли? – буркнула Креста. – Копай.

Кива заморгала, вдруг осознав, что, пока сокамерники разбирали инструменты, она просто стояла и снова пялилась на ладони.

Окровавленные ладони.

Полные силы.

Стоит лишь захотеть, она призовет свой дар – и тот явится вспышкой золотого сияния. Или же – одна неверная мысль, и она призовет магию смерти, унаследованную от предка, Торвина Корентина. Ту самую, которая прокляла ее маму и извратила сестру. Теперь она внутри ее самой. Всегда там была.

Кива передернулась и сжала кулаки.

– Кирку подбери! – прошипела Креста.

Кива будто в тумане взглянула на нее, замечая, как змеиное тату морщится от тревоги. А потом увидела, что встревожило Кресту: из за угла вывернул надзиратель и направлялся прямо к ним.

Это был Кость.

Дремавший было инстинкт самосохранения вынудил Киву быстро подобрать кирку и ударить по известняку.

За десять лет в Залиндове Кива поняла, что по настоящему бояться здесь нужно только двоих: Кость и Мясника. Бледный черноглазый надзиратель был буйным и непредсказуемым; обычно он вышагивал с арбалетом на плече по внешним стенам или на вышках. Раз он спустился вниз…

По коже поползли мурашки. Кива ждала, когда же он пройдет мимо.

Он не прошел.

Вместо этого он остановился прямо за ней, перехватил древко кирки и вырвал инструмент у нее из рук.

Креста работала теперь медленнее, от нее так и веяло опаской: одним глазом она присматривала за Кивой, другим – за Костью, и в ореховых глазах светилось предостережение.

Кива сглотнула и обернулась.

– Ну приветик, лекарка, – мурлыкнул он.

Он глядел на нее с насмешкой, и этот взгляд прорвался сквозь пелену онемения, окутывавшую Киву неделями, затопив вены страхом. Раньше, когда она была тюремным лекарем, у нее была защита от надзирателей вроде Кости. Не только потому, что кроме нее их было бы некому вылечить, но и потому, что она ходила в любимицах смотрителя. Безопасности это не гарантировало, но от многих тюремных кошмаров избавило.

Здесь, в тоннелях, этой защиты у нее больше не имелось. И уж точно Рук за нее не вступится.

Кость шагнул вперед, и Кива непроизвольно отшатнулась, ударившись спиной об известняк. Заключенный слева замялся, но затем вернулся к работе, молотя киркой еще быстрее, будто не желая привлекать к себе внимание.

Но справа от Кивы Креста совсем бросила работать.

– Чего надо? – спросила она, поднимая взгляд на Кость.

Он едва удостоил ее взглядом:

– Работай давай, Восс.

Скверно, что он помнил ее фамилию: надзиратели обычно обращались к заключенным только по номерам.

Кость опустил левую руку на арбалет, ухмыльнулся Киве и предложил:

– Прогуляемся?

Он отшвырнул ее кирку и потянулся к ней, отчего у Кивы внутри все перевернулось. Но не успел он дотронуться, как между ними влезла Креста.

– Обожаю гулять, – бодро заявила рыжая. – Куда идем?

Кость сверкнул на Кресту глазами.

– Предупреждаю в первый и последний раз.

Та не пошевелилась, оставшись между ними живым барьером.

– Креста… – попыталась Кива, но во рту пересохло, и она умолкла.

– Если Киве можно размять ножки, то и всем можно, – заявила Креста, игнорируя нависшую угрозу.