Кива пошатнулась и лишь через несколько секунд смогла восстановить равновесие.

– Нашла ее?

– Нет, – ровно ответила Креста. – Я нашла достаточно зацепок, чтобы подобраться к самому лагерю, но потом ошиблась и спросила не того человека, куда идти. Он оказался королевским стражником под прикрытием и арестовал меня по обвинению в государственной измене.

Голос у нее охрип.

– Прямо перед тем, как меня посадили в тюремную повозку, принесли сообщение от маминого лекаря – он сказал, что она умерла. Я с ней даже не попрощалась.

Кива поставила ногу на землю, опустила руки.

– Креста… – она умолкла, не представляя, что сказать.

– Никогда не думала, с чего я решила убить себя, когда меня только привезли? – спросила Креста.

Конечно, Кива думала об этом. Но даже не полагала, что…

– Не тебе одной казалось, что ты потеряла все, – тихо сказала Креста. Но потом продолжила уже громче: – Я уже говорила: я всерьез ненавидела тебя за то, что ты меня спасла. Каждый раз, когда ты попадалась мне на глаза, я вспоминала, что ты лишила меня выбора. В отместку я приложила все усилия, чтобы сделать твою жизнь неприятной.

«Неприятная», – это мягко сказано, решила Кива.

– Но потом я поняла, что тебя надо благодарить за то, что ты сделала. И я очень благодарна. Жизнь стоит того, чтобы жить, даже если иногда хочется умереть. Вот чему меня научили последние пять лет.

Она помедлила, сомневаясь, потом добавила:

– Я знаю, что раньше этого не говорила, но спасибо тебе. Без тебя меня бы здесь не было.

Пытаясь обуздать эмоции, Кива ответила:

– Пожалуйста. Но мы же обе понимаем, что и я могу сказать то же самое. Без тебя я не пережила бы ломку. И после ни дня бы не выжила.

– Мне казалось, ты и не собиралась выживать? – выразительно спросила Креста.

Кива фыркнула, то ли раздраженно, то ли смешливо.

– Так уж вышло, что я сблизилась с одной самодовольной девчонкой с каменоломни, которой, кажется, вздумалось, что мне следует еще немножко покоптить небо. Надо, говорит, возместить ущерб, заслужить прощение.

– Она дело говорит, – признала Креста. – Ты бы прислушалась.

В этот раз в Киве победил смех. Потянув усталые мышцы, она заметила:

– Я так и не поняла, как ты в повстанцах то оказалась.

– Как бы со стороны это ни выглядело, одной из них я так и не стала, просто работала на них. Типа того, – ответила Креста. – Тут один охранник – из их братии, он меня и завербовал, сказал, что закроет глаза на самые громкие мои выходки, если я буду докладывать про…

Креста резко умолкла.

– Боги, поверить не могу, что до меня так и не дошло!

– Что?

– В мои задачи входило вербовать заключенных и устраивать беспорядки, но еще мне полагалось шпионить, особенно за тобой. Я думала, это потому, что ты закадычная подружка надзирателя и им хотелось поближе наблюдать и за тобой, и за ним. А теперь понимаю, что это, наверное, приказали твои родные – хотели за тобой присматривать.

Кива подумала о том, как за эти десять лет в заключении она лишь время от времени получала зашифрованные записки, из которых и узнавала хоть что нибудь о жизни мамы, брата и сестры, и сама посылала наружу лишь кратенькие сообщения с новостями. Она не знала, что и чувствовать, услышав, что они через других заключенных приглядывали за ней. Но отодвинула это в сторону и спросила:

– Ты говорила, что тебе нет дела до вражды между моей семьей и… И семьей Джарена. – На его имени Кива чуть запнулась. – Наверное, я просто недопоняла, зачем ты согласилась с ними работать. Особенно учитывая… Ну, что это из за них ты тут оказалась – косвенно.